Кузьма, уже знакомый по своей линзе с ценностью такой вещи, с восторгом принялся за изготовление нового для него предмета, а я с вздохом встал и пошел нести вечные ценности своим ученикам.
Прошло два дня и Кузьма сообщил, что мелкоскоп он закончил и было бы неплохо, если боярин, расскажет ему, а что с этим мелкоскопом делать надо.
К этому дню у меня уже было несколько кое-как сляпанных смотровых стеклышек и стеклянная пипетка. Усевшись за столом я положил под окуляр тоненькое стекло и, показав Кузьме прозрачную воду из бочки, спросил:
-Чистая вода?
-Чище не бывает, –последовал ответ моего ювелира.
-Ну а теперь посмотрим,– и с этими словами я капнул каплю воды на стеклышко и, смотря в окуляр начал наводить на резкость винтом. Капля не было прижата покровным стеклом, не было их еще у меня и поэтому в глубине капли то появлялись то исчезали быстро двигающиеся тени, конечно, это были не бактерии а одноклеточные простейшие но их вид мог бы напугать хоть кого.
Я уступил свое место Кузьме и тот своим взглядом посмотрел в окуляр и через секунду отпрыгнул от него и начал креститься:
-Господи избавь меня от страстей таких, так что же Сергий Аникитович в чистой воде такие твари живут, а мы то воду такую пьем.
-Так и есть, живут такие твари везде и воде и в земле, и никуда нам от них не деться. А сейчас посмотри еще раз.
Я взял пипеткой и капнул туда же каплю спирта.
Кузьма глянул и поднял на меня глаза:
-Так они Сегий Аникитович сдохли все, не шевелятся. Так что их водка убивает? От оно что, ну теперь я кажный день по стакану буду пить, мне такие твари в животе не нужны.
Я, ругая себя за ненужный пример, начал объяснять:
-Понимаешь Кузьма, мы ведь воду то кипятим, а когда кипятим, то все эти чудища дохнут, поэтому. все, что кипятилось можно пить спокойно. Или если вода из колодца хорошего, там тоже таких чудищ мало.
На этом я счел свою лекцию ювелиру законченной и, забрав микроскоп отнес его к себе.
К обеду вся усадьба знала, что Кузьма с Сергием Аникитовичем чудищ разных в воде видели, и поэтому пополудни меня навестил поп Варфоломей.
Благословение господне на тебе боярин,– прогудел он своим басом.
Давай ответствуй, что за чудищ дьявольских ты увидел.
Много я объяснять не стал, а повторил все, что показывал утром Кузьме. Реакция батюшки меня заинтересовала.
Он хоть и удивился, но не видел ничего особенного, что есть такие маленькие создания.
Его гораздо больше заинтересовал вопрос, какая польза или вред может быть от таких созданий. Мы проговорили почти всю вторую половину дня, Варфоломей ушел, сказав, что в ближайшее время на это чудо явиться посмотреть митрополит, и не исключено, что сам Иоанн Васильевич меня затребует с этой диковинкой.
У меня же на сегодняшний вечер еще было запланирована отливка силиконовых трубок, различной длины и диаметра, делались формы Кузьмой из дерева, что убыстряло работу, только для отверстий в трубках приходилось выковывать что-то вроде спиц. За два часа работы было сделано несколько трубок, спицы, предварительно смазанные салом, легко выходили из них. Также было изготовлено два десятка разных пробок с дырками без. Мы закончили эту работу, когда же вечерело, но я успел еще нарисовать Кузьме фонендоскоп и растолковать, что здесь и для чего, мне уже совсем не терпелось взять этот инструмент в свои руки.
Мы сидели за ужином, когда кого-то принесла нечистая, как сказала моя бывшая кормилица. Оказалось, что это боярин, живуший не очень далеко от нас. Мы с ним встречались в церкви, но знакомы не были.
Он с порога, не дожидаясь всех процедур, требующихся для приема такого гостя, согнулся в глубоком поклоне.
-Сергий Аникитович, помоги ты Христа ради, не к кому уже больше мне обращаться.
-Да встать ты Роман Александрович, толком расскажи.
Так срок подошел моей рожать, а знаю я, что ни одна ее сестра родов не пережила, повитуха говорит кость у нее узкая, ребенок не пройдет. Может ты хоть что-то сделать сможешь?
-Так ты же знаешь Роман Александрович, я по женским делам не врачую, невместно это, пусть повитухи занимаются.
-Да мне уже все одно, хоть ты, хоть кто другой, так и так помрет.
И он посмотрел на меня плачушими глазами.
-Хорошо, Роман Александрович, возьмусь я за это дело, но если не получится у меня, не взыщи. И ведь придется мне смотреть ей все места срамные, ты как, сможешь дозволить такое.
-Делай все, только спаси.
Жена у него была в возке. Мои помощники живо перенесли ее в операционную.
Я остался в операционной с двумя помощницами , которые быстро помогли раздеться пугливо смотревшей на меня молодой худенькой с огромным животом женщине. Она сидела на операционном столе, пытаясь руками прикрыть сразу все.
Мы уложили ее на стол, накрыли простыней. Я спросил:
-Как звать то тебя боярыня?
В ответ она непослушными губами прошептала:
– Евдокия.
-Евдокия как часто хватает живот?
-Да вот пока сюда ехали два раза было.
Я откинул простыню и обработав руки спиртом, попробовал посмотрел хотя бы приблизительно диагональную конъюгату. Пока я проводил влагалищное исследования пациентка открыв рот смотрела на меня. Точно, также как, и мои помощницы. Да даже без линейки было видно, что тринадцати сантиметров тут нет, нет, скорее всего и десяти.
Ну что же третье в моей профессиональной жизни кесарево сечение ждет меня. Я опустил простыню и велел позвать Антона, сегодня я не мог доверить помощницам давать наркоз, а Антон у меня уже сам. мог научить кого угодно. Но сегодня наркоз давался, не только самой роженице эфиром будет дышать еще и малыш. Моя задача, сделать все очень быстро.
Через пятнадцать минут больная спала. Полукруглый разрез скальпелем и перевязка сосудов, мои девочки молодцы, вовремя подают все , что нужно. Открываем полость малого таза ,где видна напряженная мышечная стенка огромной матки– разрез и на нас выливаются литры околоплодной жидкости. Сейчас быстро, вынимаю младенца, перевязка пуповины , шлепок по попке тихо захныкавшего малыша– мальчика, передаю его девушке и та ловко заворачивает его в холстину. У меня же все еще впереди, удаление последа, ревизия, массаж матки, ушивание разреза кетгутом, перевязка кетгутом обеих труб, все равно никто об этом не узнает, И, наконец, ушивание брюшины мышц и кожи. Уже когда я зашивал кожу, скомандовал закончить наркоз.
Ребенок тихо хныкал в холстине. Неожиданно двери распахнулись, и в операционную ворвался боярин:
-Не могу больше ждать, силушки нет, вроде младенца писк слышал?
-Точно Роман Александрович вон и дите твое у девицы лежит, а жена спит еще , но вскоре уже проснуться должна. Тут , как по заказу зашевелилась и родильница. Мы все вышли из операционной, чтобы не мешать одевать родильницу.
Я видел, что боярину больше всего хочется схватить своего сына в руки, но он себя сдерживал.
-Роман Александрович, матери с дитем придется два дня у нас побыть, иначе ни за что не ручаюсь. Приезжать можешь хоть каждый день.
-Ты Сергий Аникитович сам не знаешь, что сделал, ты мне надежду в жизни дал. Ведь почти без нее жил, когда у Евдокии последняя сестра вместе с младенцем в родах умерла.
Мы прошли с боярином наверх, где еще не был убран ужин, и выпили за здоровье его жены и новорожденного, после чего он отбыл домой , пообещав завтра с утра уже быть здесь.
Поутру действительно боярин был уже у нас, удостоверившись, что его жена и сын в порядке он поднялся ко мне, и сказав:
-Чем могу тем и благодарю,– положил на стол приличный мешок серебра. На этот раз он долго не задержался, и, пообещав завтра забрать жену с ребенком отбыл к себе. Но вот в усадьбе об этой операции только и говорили. И вновь ко мне появился отец Варфоломей.