— А если юноша, которого девушка выбирает в загонщики, не хочет всю оставшуюся жизнь согревать ей постель? И если он ни на что больше не годен, кроме как постель греть? Ведь загонщик тоже должен многое уметь… Ну хотя бы эту дичь загонять?
— Девушки и юноши ходят на охоту и раньше, но не сами, а с опытными охотницами. Они могут присмотреться друг к другу, если девушка видит, что не нравится юноше, она его себе в загонщики не возьмёт. Ведь загонщик не только постель согревает, но и закроет охотницу своим телом, станет на пути опасности, угрожающей той.
Анита согласно кивнула, что‑то в этом было. И ещё она вспомнила, как загонщики встали перед машиной при нападении гугутанов. А Алита продолжала объяснять:
— Охотница должна быть уверена в своём загонщике как в себе, а он знает, что охотница не бросит его в беде и тоже будет защищать.
— А те бесхозные загонщики, что шли в общую палатку, в смысле, шатёр? Это как? — Анита посмотрела на большой шатёр. Алита так же обстоятельно ответила:
— Понимаешь, охотниц не так уж и много, даже если каждая возьмёт себе по два загонщика, лишние всё равно останутся. Но если они доказали, что могут быть загонщиками, не в водоносы же их переводить.
— Водоносы? — удивилась Анита. — А это кто? Я так поняла, что это те мужчины, кто не стал загонщиками, так? А если девушка не стала охотницей, то кем она будет?
— Ты правильно поняла, — кивнула Алита, — мужчины могут быть только загонщиками или водоносами. Девушка может стать охотницей или хозяйкой, но…
— У охотницы — загонщики, а у хозяйки — водоносы. Как‑то у вас всё просто!
— Не совсем просто, Анита. Потерявшая своё оружие охотница, ну, нож, лук можно новый сделать, хотя потерять лук тоже позорно, становится «подающей стрелы» или просто подавальщицей. А это ниже загонщика. Любой загонщик, ну из тех, что не у охотниц, может её взять на время, как охотница загонщика.
— Для согревания постели, да? — хмыкнула Анита. Алита кивнула:
— И для этого тоже. Вот поэтому охотницы так берегут своё оружие, да и загонщики следят, чтоб их охотница не потеряла нож.
— Постой — постой, — Анита немного отстранившись, посмотрела на Алиту, — у тебя уже был нож и этот, на котором ты ехала. Но ты говорила, что это твоя первая самостоятельная охота. Как так получается — ты ещё не охотница, а это всё у тебя уже было?
— Все девушки, ещё не ставшие охотницами или хозяйками, считаются ученицами. Большинство из них хочет стать охотницами и очень немногие — хозяйками, те сразу отказываются от первой самостоятельной охоты. А я дочь вождя, и мама попросила Мастера сделать мне нож, а Коко, ну мой гурх… Я ухаживала за самками гурхов, когда они сидели на яйцах. Ухаживать за ними трудно, они очень капризные, когда высиживают, могут укусить, но меня к себе подпускают.
— Но ты же говорила, что охотница или кандидатка в охотницы кормит их, чтоб получить только что вылупившегося цыплёнка, ну гурхёнка, да? А тут ты говоришь что сама их кормила? — спросила Анита.
— Да, только не кормят — угощают и только последние два дня. Я же говорила — гурхи умные, самки понимают, что с охотницей их детям будет лучше. А я не только кормила, а и ухаживала, чистила, выносила всё… Ну чтоб гнездо было чистое. Делала я это с самого начала, ну, когда самки только сели на кладку, вот одна и отдала мне своего…
— А теперь что? Ты же говоришь — гурхи умные, самка увидит, что её детёныш погиб, которого она тебе отдала, скажет другим, и тебе больше никто не отдаст маленького гурха?
— Нет, Анита, они понимают, что можно погибнуть на охоте, они же сами участвуют в охотах, мне дадут маленького… Ну и потом, гурхи не разговаривают так, как мы.
— С этим всё понятно, а вот как так получается, что у охотниц несколько загонщиков, и ещё лишние остаются, с водоносами, наверное, та же картина. Да? — задала очередной вопрос Анита.
— Ну, ты, наверное, знаешь, что дети могут быть только у охотниц или хозяек… — начала издалека Алита.
— Догадываюсь, — хмыкнула Анита, — у загонщиков и водоносов не получится, хотя они в этом и принимают самое активное участие. А ещё дети могут быть у учениц и подавальщиц.
— Нет, не могут, — возразила Алита, — пока девушка не стала охотницей или хозяйкой, у неё не может быть детей, поэтому у неё и нет загонщиков, ну, или водоносов — когда хозяйка. Поэтому охотницы и хозяйки выбирают себе загонщиков и водоносов, чтоб дети были сильными…
— Умными и красивыми, — снова хмыкнула Анита, — интересный отбор, с запретом иметь детей раньше времени.
Алита укоризненно посмотрела на сестру, всё время её перебивающую, и продолжила:
— Но мальчиков рождается гораздо больше, чем девочек. Они до семи лет находятся в семье, а потом мальчиков забирают в общий шатёр, к загонщикам. Их там всему учат, ну, что должен уметь загонщик, а девочки воспитываются в семье. А в шатре загонщиков живут не только они, но и водоносы. Девочек учат быть хозяйками тоже, это уже потом каждая решает, кем ей быть. Про меня тоже думали, что я буду хозяйкой. Ведь за самками гурхов ухаживают хозяйки, а я всегда хотела быть охотницей. Просто с гурхами интересно, гораздо интереснее, чем что‑то варить.
Анита несколько раз пыталась вопросом перебить сестру, но не решалась это сделать, чтоб не обидеть ту, но тут не выдержала:
— Ну а кузнецы? Они кто, охотники или водоносы?
— Кто? — не поняла Алита.
— Те, кто ножи делает.
— А, мастер Отанк! Он один, так же как и травница, Дырмая. Только они этим занимаются, Отанк куёт ножи и другие вещи из железа…
— Один? — не выдержала Анита.
— Нет, не один, у него подмастерье, а больше и не надо. Железа мало и если бы было много мастеров, то что бы они делали? Так и у травницы есть ученица, они их выбирают и учат всему, что умеют. Только Дырмая старая, а Отанк ещё молодой.
— И этот кузнец, который мастер, сделал тебе нож. Хотя ты ещё не была охотницей…
— Мама очень хотела, чтоб я стала охотницей, я у неё единственная дочь, остальные дети — мальчики. Вот она и попросила Мастера сделать для меня нож.
— Воспользовалась своим служебным положением в личных целях, — совсем уж непонятно высказалась Анита, увидев, что Алита не поняла, кивнула: — Ладно, проехали.
— Проехали, — согласилась Алита и зевнула. Аните тоже хотелось спать, и дальнейшее выяснение общественного устройства племени волчиц она решила оставить на завтра.
Арлита.
Тихонько выйдя из своего шатра, Арлита направилась к странной повозке своей новой дочери. Она слышала, как тихонько разговаривали Алита с Анитой. Теперь, когда они замолчали, Арлита подошла, собираясь их укрыть тёплой накидкой. По какой‑то причине Анита не захотела идти в шатёр и устроилась ночевать в своей повозке, а Алита, видно, решила не бросать свою сестру. А те накидки, что доставала Анита, даже с виду были очень тонкими и вряд ли удержат тепло в холодную ночь. Арлита тихонько подошла, обе её дочери спали, прижавшись друг к другу. Протянув руку, чтоб поправить накидку Аниты, перед тем как положить сверху свою, охотница почувствовала тепло! Тонкая накидка, к которой прикоснулась Арлита, была тёплой! Словно это была жаровня с углями, уже остывающая, но ещё дающая тепло. Вот почему девушки так долго разговаривали и тут заснули, им не было холодно. Сейчас, когда видно было только их головы, Арлита не смогла различить где её родная дочь, а где приёмная. Да и раньше она их отличала только по ножам, у Алиты были привычные, хоть и не такие как делает Отанк, а у Аниты — какие‑то странные, рукоятью вбок и с узким и вроде как тонким и почти круглым лезвием, если судить по их ножнам. Арлита подняла руку и очень осторожно погладила одну из девушек по щеке. Та, как ребёнок, чмокнула губами и сквозь сон проговорила:
— Мама, мамочка, можно я ещё посплю? Будильник ещё ж не звенел.
Из странного окончания этой фразы Арлита поняла, что это её приёмная дочь. Сделав шаг назад, охотница резко развернулась, оказавшись лицом к лицу со старой женщиной, укутанной в большую тёплую накидку. Усмехнувшись, та, скорее утверждая очевидное, спросила: