– А второй?
– Запил, – возмущенно сообщил коллега. – Клялся, что завязал. Я ему поверил, а он продержался год и сорвался. Ушел в запой. Хороший парень, трудяга, профессионал. Его жена бросила. Забрала сына и уехала к матери во Владивосток. Представляешь?
– Угу. – Лавров взглянул на пустые бутылки в углу гостиной и вздохнул.
Чем он лучше? Запутался со своими бабами, дошел до ручки. Опуститься легко, попробуй потом выкарабкаться. Тоска хуже трясины. Засосет, пикнуть не успеешь.
– Положение критическое, – тараторил в трубке Зорин. – Дел невпроворот. Зашиваюсь, брат!
– Ты прямо говори, чего надо.
– Помоги, Рома. Можешь хотя бы временно выйти на работу? Платить буду по двойному тарифу. За обоих вышедших из строя ребят.
– По тройному, – усмехнулся Лавров. – Я особенный, ты же знаешь.
– Ну ты жук! Ладно, договорились. Пользуйся тем, что у меня нет выхода. Сегодня же приходи.
– Сегодня не получится. Я еще поваляюсь до вечера, высплюсь и завтра буду. Как огурчик.
– Завтра? – разочарованно протянул Зорин. – Ну… что мне остается? Завтра так завтра. Ладно, пока…
Глава 3
Сны Глории стали предсказуемыми. Она знала, где окажется и какие образы окружат ее в зазеркалье, которое стало не менее привычным и обжитым, чем этот коттедж с призраком прежнего хозяина и его слугой во плоти. Великан Санта, как и все прочее, достался Глории в наследство от умершего загадочной смертью карлика Агафона[2].
Легкий на помине Санта заглянул в гостиную и спросил:
– Дровишек подбросить?
– Не надо, пусть догорают. Уже поздно.
Глория сидела в своем любимом «вольтеровском» кресле у камина и любовалась игрой огня. Ей никогда не надоедало смотреть на языки пламени, которые ежесекундно менялись. Эта непрерывная текучесть напоминала ей о том, что все преходяще. Каждое следующее мгновение несет в себе новую суть.
Слуга бесшумно затворил дверь. Глория прикрыла глаза и «увидела» Лаврова. Он лежал на диване, рядом работал телевизор. Сыщик казался усталым и недовольным собой. На журнальном столике стояла наполовину пустая бутылка водки.
– Бедный! – прошептала она. – Бедный! Тебе нужно на что-то решиться, Рома…
То, что открылось ее внутреннему взору, привело Глорию в ужас. Если бы она могла позвонить Лаврову, она бы сделала это немедленно. Но в Черном Логе была плохая мобильная связь. Вернее, она почти отсутствовала.
«Нам надо встретиться, – мысленно взывала Глория к дремлющему на диване мужчине. – И поговорить. Я буду ждать тебя!»
Он не реагировал на ее призывы. Над ним витала черная тень, похожая на зверя.
Поленья в камине мирно потрескивали, но от спокойствия и уюта, которыми наслаждалась Глория, ничего не осталось. Теперь языки пламени жадно лизали дерево, пожирая его и превращая в раскаленные угли. Огонь не только греет, но и сжигает. Огонь любви, растраченный понапрасну, может обернуться бедой.
Глория пыталась предостеречь мужчину, который ее не слышал, выбилась из сил и уснула…
В бескрайнем саду стоял запах лимона, вербены и тубероз. В окнах дворца пылали свечи, оттуда доносилась музыка. Глории хотелось танцевать, но она свернула в одну из темных аллей и торопливо зашагала вперед. Она как будто знала, что ищет. Тропинки и аллеи этого сада – блуждания ее души, ее путь, на который она вступила неосознанно. Но теперь Глория все больше становилась тут хозяйкой, а не гостьей.
Она пришла туда, куда намеревалась, – к павильону Солнца. Ночь расступилась и пропустила ее к круглому строению с колоннадой и купольной крышей. Солнце находилось внутри, на полу павильона, выложенное в виде мозаики из бесчисленных золотых пластинок. Его лучи расходились в стороны, а сверху шел золотой дождь.
Глория застыла на пороге, не решаясь сделать ни шагу. Сияние ослепило ее. По круглому золотому лику текли реки крови…
Странные картины сменяли одна другую. Сверкали в воздухе обсидиановые ножи, вскрывая грудные клетки… чьи-то руки вынимали еще трепещущие человеческие сердца и бросали в золотую чашу. Это был ненасытный разверстый рот Солнца, его губы, обагренные кровью.
– Прими наши подношения, о Владыка!
Глория в ужасе попятилась, но кто-то толкнул ее в спину, не позволяя уйти. Она хотела отвернуться, но шея окаменела, и чей-то голос приказал ей:
– Смотри, коль пришла!
Страшные каменные города в джунглях уставились на нее глазами мертвых идолов. Из кипящей зелени тут и там выступали раскосые лица жестоких богов и развалины их святилищ.