Как объяснить то, что мы тогда испытали? Половодье чувств, водопад разноименных эмоций… В общем передать сие крайне затруднительно, однако картинка взору обывателя явилась редкостная. Три крутых мена стояли на тротуаре и платками утирали с физиономий ошметки дорожного суфле. Разумеется, не молчали, высказывая мнение о происшедшем вслух. Карикатура для журнала «Крокодил»! Озвученная «немая сцена» из гоголевского «Ревизора»! Так или иначе, но нечто подобное испытал я и сейчас при виде женушки «бешеного Робби». Только тогда у дороги все обошлось своим законным порядком. Чуть опомнившись, Ганс с матюками полетел следом за «Жигулями», и уже через несколько минут троих бритоголовых гонщиков приволокли к нам на аркане. Уложив в ту же лужу, заставили слезно просить прощение, машинку на их же глазах малость побили да поцарапали. Сейчас царапать было некого, разве что меня, тем паче, что ни Ганса, ни охраны поблизости не наблюдалось.
— Та-ак… — Елена обвела комнату шальным взором. В эту секунду она тоже походила на человека готового швыряться чем попало. Может быть, даже не только бокалами, но и самыми настоящими гранатами.
— Та-ак! — вновь повторила она. — Вот, значит, где мы развлекаемся!
— Как в анекдоте, — вполголоса фыркнула Надюха. — Надо было мне под диван залезть. Или в шкаф.
— И залезешь, милая! — грозно пообещала Елена. — В такое место залезешь, что обо всем на свете забудешь!
— Ты ее боишься? — Надежда с любопытством покосилась на меня. Я холодно покачал головой.
— И все-таки с колен твоих я слезу, ага? Неудобно как-то. Шваркнет табуретом — и одним ударом семерых. В смысле, значит, двоих…
А Елена и впрямь наступала. В руке она сжимала кнопочный нож — маленький, но вполне убеждающий в серьезности намерений. Надежда вскочила с дивана, ухватила за угол подушку.
— Только подойди!
— Да я тебя насквозь… Пигалица! — Елена задыхалась от ярости. Рот у нее гневно кривился, из глаз в три потока бежали слезы.
— Давай, давай! — подзадоривала Надюха, помахивая подушкой. — Мне терять нечего.
— А мне есть! — фальцетом выкрикнула Елена. — Есть, гадина такая! У нас семья, к твоему сведению! Понимаешь ты это, дрянь мерзкая?
Напряженная ее фигура в усыпанном блестками голубом платье, с шарфиком, свисающим чуть ли не до пола, выглядела более чем нелепо. Да еще этот ножик в руке.
Елена сделала неумелый выпад, Надюха ловко отбила удар подушкой. В воздух взвились мелкие перышки, словно столкнулись на рыцарском поединке два петушка. С концертом пора было заканчивать.
— Сядь! — гаркнул я, указывая Елене на кресло. — Сядь, я сказал!
Окрик подействовал на нее, как удар плетью. Вздрогнув, супруга остановилась. Дурацкий ножик, кувыркнувшись, упал к ногам, она обмякла.
— Сядь! — более спокойно повторил я, и она послушно рухнула в кресло. — А теперь ты выслушаешь меня. Молча и без истерик.
— Босс, — в комнату шагнул Витек, телохранитель Елены. Только сейчас до меня дошло, что в квартиру женушка по своей собственной воле проникнуть никак не могла. Даже если бы узнала адрес. У нее просто не было в наличии нужного ключа. Вывод напрашивался наипростейший: Витек, некогда водивший дружбу с гастролерами-домушниками, кое-что, должно быть, еще помнил о замках и запорах. Именно он и впустил сюда Елену. Рыцарь хренов!
— Пошел вон!
— Босс! Вы не должны так с ней обращаться…
Почти не думая что делаю, я выхватил «Беретту» и выстрелил. Все-таки рефлексы у Витька были неплохие. Свой собственный «тэтэшник» он тоже почти высвободил из-за пояса, но с Ящером ли ему тягаться? Натовская пуля угодила в цель, опередив советскую, и поваленным деревом телохранитель с грохотом обрушился на ковер. Не глядя на дам, я дотянулся до трубки сотового телефона, машинально набрал код. При сгустившейся тишине сухо отдал необходимые указания экспресс-группе. Нечего моей охране заниматься похоронными делами. А гаврикам, что сутки напролет крейсировали на тачках в указанных районах, я отстегивал немалые суммы. Денежки следовало отрабатывать.
— Ты убил его… — дрожа, прошептала Елена. Красивое лицо ее было сморщено и искривлено, губы прыгали, обещая скорые рыдания. Сунув трубку телефона в карман, я плеснул в бокал сока, сунул под нос супруге.
— Пей!
Она машинально взяла, несколько раз глотнула и раскашлялась. Все с той же продырявленной подушкой в руках Надюха стояла посреди комнаты и смотрела на нас круглыми глазами.
— Это была самооборона, вы сами видели.
— Ничего себе оборона! Ты и впрямь бешеный!
— Не переживай, показаний вам давать не придется, — я тоже налил себе порцию сока, воняющую порохом «Беретту» сунул в кобуру. Не забыть потом отдать Сене Рыжему. Пусть почистит…
Слыша, как тикают настенные часы, я молча цедил апельсиновый нектар. Девочки мои, по счастью, тоже молчали. Должно быть, минут через пять за окном взвизгнули тормоза, прибыла похоронная команда. Вбежавшим, я указал на тело Витька.
— Заберите.
Они деловито ухватили лежащего за руки и за ноги, рывком подняли. Витек протяжно застонал.
— Гляди-ка, живой! — я удивился. — Значит, судьба.
Парни с немым вопросом уставились на меня. Живых, как известно, не хоронят. Разве что в исключительных случаях.
— Что ж, его счастье. Везите к лепилам.
— К Артуру?
Я кивнул. Если дело экстренное и не самое сложное, Артур — надежнее всего. Добротный хирург, не гнушающийся левым заработком, с основательными связями в белохалатном мире выручал нас и раньше.
— Пусть обслужит по полной программе. И еще… Кого-нибудь обязательно оставьте рядышком. Как говорится, на всякий пожарный.
— Могут за ним прийти?
— Да нет, как раз наоборот. Это он может уйти.
Парни покинули квартиру, замок деликатно щелкнул. Дверями в моих апартаментах не хлопают. Потому как не принято.
Пройдя в прихожую, я все-таки проверил замок. Выглядело все на первый взгляд чисто и опрятно, ни царапин, ни заусениц. Витек работал отнюдь не топорно. Я в сомнении пожевал губами. Может, не следовало совать его в примитивную охрану? И от кого, если честно, охранять мою женушку, когда все знают, что она «ящерица»? Знают и обходят далеко стороной. Правда, Витек, кажется, осмелился… Вернее, это она осмелилась, а он, дуралей, просто потерял голову. В двадцать лет не слишком напрягают извилины, по себе помню. Потому и двинул в свое время прямиком на филологический. Вопреки логике и советам. Потому и с парашютом первый раз сиганул, зная только что дергать надо за кольцо, потому и декану залепил пощечину не втихаря, а на виду у всего педсовета. Злым был, дурным. То есть я и сейчас злой, но уже не дурак. Далеко не дурак…
Вернувшись, я с удивлением застал рыдающую Елену в объятиях у Надюхи. Мелкая соплюха гладила по золотистым волосам моей женушки и простодушно утешала:
— А ты брось его на хрен. Чего мучиться? Другого, что ли, не найдешь? С твоей-то внешностью. Да этих козлов на каждом углу, на каждом курорте! Все равно как окурков. Детей нет — и ладно. Значит, проще рвать будет. Себя надо устраивать, а не за мужика держаться. Хочешь, вместе какое-то время покантуемся? Ты же дура, ничего, небось, о жизни не знаешь. А я учить тебя буду. И хахаля вместе найдем.
Я приблизился к столику, повторно налил себе сока. Картинка, которую рисовала Надюха, показалась мне чрезвычайно комичной. Эта соплюха в роли поводыря моей супружницы! Самое настоящее ха-ха!..
Услышав стук графина, новоиспеченные подруги вздрогнули и враз подняли головы. И у той, и у другой глаза были на мокром месте. Великолепно! Вот уж многое можно в жизни предвидеть, но только не подобный союз!
— Жив будет твой охранничек, — буднично сообщил я. — Так что нечего прежде времени рыдать.
— И ты… Ты его не тронешь?