В это время на ринге Пол схватил Адонайю за перед его рубашки и подтянул к себе. Тот резко и мощно нанес Полу удар головой в лицо, размозжив ему нос. Пол взвыл от боли. А хитроумный сын Заха легко отскочил назад и хищно осклабился, глядя, как альф вытирает поток крови, окрасивший его руку в ярко-красный цвет.
— Не ожидал, старичок? — крикнул Адонайя. — Лучше держись от меня подальше. А то как бы я тебя ненароком не зашиб. — А потом, широко раскрыв объятия, будто встречал любимую, позвал: — Вот он я!
Глаза Пола вспыхнули. Оскорбления Адонайи имели целью вывести Пола из себя, чтобы тот кинулся в бой очертя голову. Но Пол был слишком опытен, чтоб позволить кому-нибудь, кроме себя, контролировать свои действия. Он не шел на сближение.
Визгливый смех Адонайи разорвал ночь:
— Вот это дело, старичок! Держись за жизнь, пока можешь. Но не успеет еще рассвести, как ты превратишься в кусок мяса, который плугом закопают в землю, а заодно с тобой и все, что выросло из твоего семени. Твои сыновья станут моими слугами, твои дочери — моей забавой, а твои жены… — Его насмешки вызывали у Бекки ощущение мурашек, бегающих по всему ее телу. — Они же и так говорят между собой, что все, что у тебя ниже пупка, давно принадлежит могиле. Доставь удовольствие этим бедняжкам. Пол, отдай земле и все остальное.
Пол набрал в легкие воздуха.
— Я отдам земле кое-что побольше, — ответил он, и его голос был так тих, что Баба Фила громко спросила, что он оказал. Но прежде чем кто-нибудь успел ей ответить, Пол прыгнул вперед; на плечах его сидела смерть. Адонайя сделал неудачную попытку уклониться. Мощный толчок свалил его с ног, и он плашмя упал на землю. Пол попытался схватить его за горло, но бешенство, застилавшее ему глаза, оказалось плохим советчиком. Даже ребятишки, еще находящиеся под присмотром своих матерей, знали, как надо избавляться от такого захвата: выбросить с силой руки вперед — иначе их родичи наверняка не дали бы им времени дожить до второго урока. Адонайя выдвинул вперед свои напряженные руки, но желаемого результата не получил. Пол придавил его всем весом своего грузного тела. Барахтающийся и трепыхающийся юноша еще слабо сопротивлялся, но теперь все свелось к вопросу — кто тяжелее, у кого сильнее мускулы и крепче кость.
— Дерется, как баба, невзирая на свою хвастливость, — пробормотала Мишель. Бекка ясно различала множество оттенков презрения, вложенного в эти слова.
«Нет, я бы так драться не стала, — с удивлением поймала Бекка собственные мысли. — Если б я дралась с кем-то, кто гораздо крупнее меня, я бы всячески избегала клинча, пока мой противник не выдохся бы. Почему Адонайя старается приблизить конец поединка? Он быстр, он вполне мог бы уклониться от броска па и тянуть время. И все-таки он этого не сделал. Неужели он такой дурак, что стремится к смерти?»
Но в глубине сердца она знала, что это не так. Нет, Адонайя не дурак, он хитер, как лисица. Знание этого факта давало Бекке то, чего не могло бы ей дать наблюдение за боем, хотя бы оно и длилось целую ночь. И от этого знания пахло страхом.
В квадрате света Адонайя изо всех сил молотил кулаками в грудь его отца, а остальные мужчины с любопытством смотрели на это. Видимо, окончательное суждение уже было вынесено; уверенность в близкой победе Пола придавала атмосфере какую-то особую легкость, тем более радостную, что еще недавно эта атмосфера была полна сомнениями и дурными предчувствиями. Только приспешники Адонайи молчали, не обнаруживая ни особой печали, ни особого стыда за падение своего вожака и за его слабую и бессмысленную оборону. Пол уже просунул согнутую ногу под своего противника, готовясь перевернуть его, а потом сделать последний могучий рывок, чтобы переломить ему неподатливый позвоночник.
— Ради Бога, Пол, пощади его! — Все головы повернулись. Крикнул кто-то из членов стаи Адонайи — худенький парень со спутанными волосами и еле пробивающейся бородой. Даже Пол, все еще продолжая прижимать к земле Адонайю, взглянул туда же. И как будто в благодарность за отсрочку, а может, и в последней бесцельной попытке защитить себя руки Адонайи прикрыли его горло.
Только на мгновение. Ладони тут же отпустили ворот рубашки и снова сжались в кулаки. Левый ударил так слабо, что заставил Пола лишь бросить взгляд в том направлении, будто кто-то хлопнул его, отвлекая внимание. Правый кулак ударил сильнее — странный удар, нацеленный куда-то под мышку. Бекка нахмурилась, продолжая внимательно вглядываться в происходящее. Неужели Адонайя думает таким образом столкнуть с себя ее отца? Но почему, если удар такой пустяковый, как кажется, почему па издал такой страшный крик?
Почему он схватился правой рукой за левый бок — там, где находятся верхние ребра грудной клетки? Бекка постаралась припомнить уроки девушки Бабы Филы насчет того, как можно причинить противнику острую боль. Может, Адонайя случайно наткнулся на такое место? Но в этой части корпуса она такого места припомнить не могла. Правда, тот слабый удар не выглядел случайным — Адонайя не из тех, кто надеется на случай, особенно если на кон поставлена его собственная жизнь. У Бекки не было сомнения, что он хотел нанести именно такой удар и именно в то место, куда он попал.
Нет, о случайности следует забыть. Борьба возобновилась, но для наблюдательного взгляда Бекки было ясно — в ней присутствует какой-то элемент фальши, нечто, подозрительно напоминающее детскую игру. Адонайя снова принялся наносить Полу прежние слабые и бессмысленные удары. У встревоженных женщин Праведного Пути было слишком много поводов желать победы Полу, чтобы не задаваться вопросом: почему такой крепкий юноша, как Адонайя, показывает столь очевидную неподготовленность к борьбе? Бекке казалось, что она слышит, как они мысленно опровергают свидетельство собственных глаз: он молод, у него нет опыта, он плохо знает приемы, он действует под влиянием прихоти, молодые люди часто погибают под влиянием прихотей…
Но и хуторские мужчины были не лучше. Старшие боялись любых перемен в их жизни, а молодые? Они считали победу своего отца желанной лишь потому, что каждый из них считал именно себя тем человеком, который когда-нибудь убьет Пола. И никакой аутсайдер не имеет права красть у них из-под носа эту славу.
Все смотрели, но никто не видел.
Дождь слабых, скользящих ударов Адонайи должен был служить лишь для отвлечения внимания. Их раздражающая барабанная дробь очень быстро заставила Пола забыть о том невероятно болезненном толчке, который враг нанес ему куда-то под мышку. Он еще сильнее навалился на Адонайю и все свое искусство направил на то, чтоб перевернуть противника, как черепаху. Ему оставалось только убить, а уж тогда можно будет выслушать восторженные крики жен.
Но мир вдруг рухнул и покатился под наводящим ужас небом куда-то, где течение времени страшно замедлилось, а привычные движения лишились смысла.
Неужели Бекка одна заметила ту судорогу, которая прошла по рукам ее отца? Его челюсть отвисла, рот безвольно приоткрылся. Огромные лапищи, вцепившиеся в плечи Адонайи, побелели от напряжения — сила вытекала из пальцев Пола. Бекка прижала сестренку к груди еще крепче, увидев, как левое колено Пола вдруг подогнулось и он упал.
А может, это был результат действий Адонайи — того точно продуманного, молниеносного движения, с которым его колено с силой взлетело вверх, нанеся удар меж раздвинутых ног Пола и отбросив его влево?
Адонайя откатился в другую сторону — свободный от клинча — и уже успел вскочить на ноги, пока Пол все еще извивался в пыли. Сильный удар босой ногой попал в уже окровавленное лицо Пола в тот самый момент, когда он пробовал встать. Однако Бекка видела, что Пол рухнул еще до того, как получил этот удар.
Все было неправильно. Все казалось чем-то нереальным. Неужели это видела только она одна или же все произошло так быстро, что остальные не успели осмыслить происходящее? Да и как вообще эти люди, зашоренные собственными интересами, всецело зависящими от того, чем кончится бой, могли вообще что-то заметить? Никогда еще Бекка не чувствовала себя такой одинокой. Независимо от того, насколько был силен удар ноги Адонайи, Бекка знала — ее па обладал такой силой, которая позволила бы ему легко перенести и гораздо более сильный удар. И если Адонайя сейчас показал столь высокое понимание искусства боя, то почему ничего подобного он не проявил на празднике Окончания Жатвы?