Мгновение – и ларек охватило пламя. Карина покрылась холодным потом, глядя на то, как созданный ею пожар – уже во второй раз в жизни – грозит поглотить все вокруг.
Она попыталась смирить учиненный ею хаос, но она повелевала только воздухом, а не огнем. Выбора не оставалось – она бросилась бежать, слепо прорываясь сквозь саранчу, дым и огонь, туда, где осталась их песчаная баржа. Вокруг нее раздавались крики ужаса и боли, и она могла только надеяться, что Деделе и Афуа каким-то образом избежали светопреставления, которое случилось не только по воле богов, но и по ее милости.
Впереди – спасение. Сквозь темный рой саранчи Карина различила вдалеке силуэт песчаной баржи, и ей показалось, что Афуа и Деделе отчаянно машут ей с палубы. В ее груди зажегся огонек надежды.
Из последних сил Карина рванулась к кораблю. На бегу она махала руками, стряхивая с себя саранчу. Наконец она схватилась за веревочную лестницу, спущенную с борта корабля, – но тут чья-то сильная рука потащила ее вниз. Чтобы отогнать нападавшего, она призвала ветер, но он не подчинялся ее приказам, как будто кто-то вырвал нити нкра из ее рук.
Нападавший оторвал ее от лестницы и развернул к себе. Она увидела Каракала – наемника, игравшего в «Четырех друзей» рядом с караван-сараем. Ее горла коснулась сталь кинжала.
– Гляньте-ка. Кажется, я поймал завенджи.
7. Малик
О нашествии саранчи Малику потом рассказывали как о превратившемся в реальность кошмаре: вот над головой ясное небо – а в следующую секунду гигантская туча насекомых, от которых на улицах Зирана не найти спасения. Саранча облепляла все поверхности, сжирала всю пищу и ткани, вгрызалась в людскую плоть. Ее стрекот и скрежет был похож на нескончаемый вопль.
К счастью для Малика, к началу нашествия он уже возвратился во дворец. Саранча не могла проникнуть сквозь толстые каменные стены, дубовые двери и сделанные на совесть стеклянные витражи Ксар-Алахари и не представляла непосредственной угрозы для находящихся в крепости людей. Но Малик знал – так как Эшра нередко страдала от нападений саранчи, и он не единожды пережил вызванный ими голод, – что это только начало. Знать укроется за каменными стенами и крепкими оконными ставнями, с ней ничего не случится. Но простому народу надо возделывать землю и кормить семьи. Он пострадает больше всего.
Однако, как бы ни была страшна саранча, она не шла ни в какое сравнение с ужасной смертью Хассана.
Малик до изнеможения вспоминал последние мгновения церемонии, отчаянно искал, что он мог бы сделать для спасения несчастного мальчика. Если бы его держал не он, а Жрица Воды, завладела бы Сусоно его телом для передачи послания или нет? Был бы он сейчас жив, если бы на церемонии присутствовал Тунде, а не Малик?
Но никакие вопросы не могли изменить того факта, что Хассан мертв и виноват в этом Малик, потому что именно ему предназначалось послание Сусоно. Мальчишка был такой маленький – разве что чуть старше Нади, – и последнее, что он видел в своей недолгой жизни, было испуганное лицо Малика. Он даже не смог его хоть как-то утешить в последние мгновения жизни. Это грызло Малика гораздо сильнее саранчи. Вот и теперь он проживал заново ту минуту, когда Хассан испустил последний вздох. Вдруг кто-то громко позвал его по имени.
Малик вздрогнул, и в поле его зрения вплыло лицо Фарида.
– С тобой все хорошо? Я уже некоторое время пытаюсь с тобой заговорить, – сказал наставник. Во всех языках Сонанде не нашлось бы подходящих слов, чтобы выразить, насколько с Маликом все не было хорошо.
– Простите, я… Я все никак не могу перестать о нем думать. О Хассане. – Непрестанное стрекотание за закрытым тяжелым ставнем окном действовало на нервы. – Я должен был что-то предпринять…
– Ты ничего не смог бы сделать. – Фарид провел рукой по волосам. Лицо его было серьезно. – Можешь еще раз в точности повторить те слова, которые мальчик произнес перед смертью?
Малик содрогнулся, опять увидев мысленным взором лицо охваченного ужасом Хассана, но послушно воспроизвел послание Сусоно:
– Наша мать гневается. Где правило милосердие, туда придут саранча и чума. Где была благость, пребудут там лишь бури и чудовища. Такова цена воскресения без обновления. Правитель воскрес, правитель должен быть обновлен. Только тогда ее гнев будет утолен.
Фарид принялся расхаживать туда-сюда, хотя размеры комнаты не позволяли делать это с размахом. Они находились в личном рабочем кабинете бывшего камергера, и здесь был куда бо́льший беспорядок, чем можно было ожидать от человека, под руководством которого крепость Ксар-Алахари многие годы функционировала как часы. Каждая горизонтальная поверхность была занята пергаментами и свитками. Малик, как птенец на ветке, устроился на крохотном стульчике между выглядящей довольно шатко стопкой книг и статуэткой шакала на высокой узкой подставке.