Выбрать главу

За спиной – непрекращающийся плач, впереди – следователь, Андрей Кривин, замер у распахнутой двери ванной комнаты.

На месте происшествия мы с ним друг друга никак не приветствуем, считая это плохой приметой. Я не суеверный, в отличие от него. Приходится уважать чужие странности.

У нас своих хватает.

– Так-с… Жертвы: двое мальчиков восьми и десяти лет. Убил отчим – Александр Квасов, сорок пять лет. Одного задушил, а второго зарезал кухонным ножом. Мать – Ксения Квасова, тридцать девять лет – не в состоянии и двух слов связать, истерит, брыкается… Эм-м-м… Отчима поймали, но тот вусмерть пьяный… Весь в кровище, нож зачем-то с собой утащил… Так что… То ли «белку» поймал, то ли хрен его знает… Сосед услышал, что кричат дети, и вызвал полицию, – Кривин устало выдыхает и садится на заранее приготовленную табуретку. – В принципе, все и так ясно. Давай по-быстрому разберемся тут…

Вчера здесь жарили котлеты. Стойкий запах, который долго не выветривается. Он впитывается в волосы, кожу, одежду, обои… Заполоняет собой всю жизнь.

– Разберемся… – повторяю я и захожу в крохотную ванную комнату. Уверенность и некая отстраненность следователя меня удивляют: ничего очевидного пока что не наблюдается.

«Все и так ясно…»

На самом деле ясного мало. Чтобы воссоздать картину произошедшего и докопаться до истины, нужно собрать имеющиеся факты, и только после этого делать выводы. Придерживаться какой-либо версии в процессе – непозволительно. Убежденность в своей правоте на основе лишь части данных может сыграть злую шутку, однако спорить вот так сразу с Кривиным было бы глупо с моей стороны. Все по порядку.

Я в центре ванной комнаты.

Облупленный голубоватый кафель на стенах, по углам висит паутина, улавливается запах канализации. Над ванной натянуты две веревки для сушки белья.

Жертвы…

Под раковиной лежит тело первого мальчика: положение – на спине, зеленая футболка с персонажем из неизвестного мне мультфильма, бежевые шорты до колен, обувь отсутствует; светлые волосы, голова повернута набок, рот открыт, губы синюшные, на шее овальные кровоподтеки и ссадины.

Тело второго мальчика лежит в ванной: положение – на спине, голый торс, черные шорты, обувь отсутствует; грудь и живот покрывают множественные колото-резаные раны. Кровавые смазанные отпечатки маленьких ладоней на краях ванной и кафеле…

Светловолосые, худые.

Как же мне не хотелось сюда ехать…

– Где криминалист? – я перевожу взгляд на Кривина. Выглядит он довольно болезненно: черные круги под глазами, впалые щеки с темной щетиной и крайне тяжелое дыхание. Несмотря на низкую температуру в помещении, на его лбу выступили капли пота.

– Фотографии сделал и вышел. Без него справимся.

– Ты когда в последний раз отдыхал?

– Да это простуда… Наверно. Зараза, не вовремя, – нахмурив брови, он достает из внутреннего кармана пиджака ручку. Щелчок – она готова к работе.

– Ну да, а в другое время она была бы кстати, – нервно усмехаюсь я.

– Да ну тебя, – отмахивается Кривин. – Давай уже к делу.

Раскрытый чемодан я кладу на пол и вытягиваю две медицинские перчатки.

– Получается, что отчим задушил одного и зарезал второго?

– Вот протрезвеет, и спросим, – Кривин усиленно трет правый глаз, и, кажется, не особо хочет в чем-либо разбираться.

Никакой сосредоточенности. Это раздражает.

Я сажусь на корточки у тела задушенного мальчика и поворачиваю его голову так, чтобы лучше рассмотреть шею: с обеих сторон имеются небольшие округлые кровоподтеки, а с правой стороны под углом нижней челюсти – полулунные ссадины от давления ногтями. Типичные следы удавления руками. Но глубина ссадин не характерна для обычных коротких мужских ногтей.

– Там женщина у лифта плачет. Это их мать? – я выпрямляюсь и изучаю взглядом ванну. Когда-то она была белой. Или желтоватой от налета. Сейчас она в алых разводах.

– Да, а что?

– Во время убийства она была дома?

– Ну да, – Кривин зевает и жмурит глаза.

– Тоже пьяная? – я поворачиваю голову второго мальчика в бок. Такие же глубокие ссадины, как и у первого.

– Вообще в хлам. Даже стоять-то не может, так и сидит с самого приезда дежурки.

– Хм… У обоих ссадины. Глубокие. Не очень похоже на мужские ногти.

– Да? Ну, может, он долго не стриг или гитарист какой-нибудь, – новая информация не интересует следователя. Его безразличный тон выводит из себя.