Лежал он целыми днями на диване и был доволен, а психоанализ начисто прекратился.
Ивлен ел, спал, смотрел MTV, почти машинально поглаживал кошечку и ходил гулять с дорогостоящей собачкой. Собственно, с Жужу. (Когда я вставлю в текст романа черновой вариант начала, вы поймёте, что по моёму изначальному плану вы уже должны были бы знать, кто такая Жужу, и чем, собственно, характерно это четвероногое.)
Однажды к Ивлену пришёл странный человек в сером плаще с капюшоном. Капюшон был очень глубокий, лицо не просматривалось, да и не очень-то хотелось заглядывать в эту серую глубину. А чего хотелось?
Да ничего Ивлену, как всегда, не хотелось! Одно знаю твердо: настал момент обнародовать исконное начало и прекратить все эти фишечки с недосказанностями и прочим псевдоэстетским туманом.
Я вклею эти странички, ибо начало написано в другой тетрадке, в тетрадь с основным текстом «Псевдо». Но для этого необходимо дописать эту сторону листа, чтобы хоть чуть-чуть удлиннить жизнь моего доброго маленького товарища. Ведь жизнь надо беречь, да? Как свою, так тем паче чужую!
(Ещё одно замечание, не относящееся к делу, напоследок хотелось мне сделать. Бы. У меня в школе № 112, где я проучился целых семь лет (с 1983-го по 1990-й год) была одноклассница, имя и фамилия которой полностью совпадали с именем и фамилией моей второй жены Лены Зайцевой. После окончания школы я не встречал эту девушку ни разу, хотя других одноклассников и одноклассниц лицезрел постоянно. Продолжалась эта несправедливость до тех пор, пока в моей жизни не появилась Лена Зайцева-2 (Любимая), а ещё точнее, до тех пор, пока не распался наш недолгий брак.
Теперь я встречаю Лену Зайцеву-1 (она же в свете последних событий Лена Зайцева-3) практически еженедельно. Последний раз я встретил её десять минут назад в подземном переходе в преддверьи «писательского треугольника»: «Тверская» (бывшая «Горьковская»), «Пушкинская» и «Чеховская». Произошло это около полудня 20 марта 1995-го года. Она, как всегда, не узнала меня.)
Странный человек молча прошёл в гостиную, медленно опустился в хозяйское кресло возле камина и, закинув ногу на ногу, заговорил негромко и с хрипотцой: «Здравствуй! Я знаю, кто ты, но ты не знаешь, кто я. Я — Тесей. Жизнь и всевозможные приключения изуродовали мое некогда прекрасное лицо, исковеркали мою некогда чистую и светлую душу, но мой мозг, мой ум, сохранился весьма неплохо, и моя память по-прежнему тверда и всеобъемлюща. Поэтому сегодня я здесь. Сегодня я здесь, Ивлен, чтобы НЕ возвестить тебе исконное начало романа Максима Скворцова «Псевдо»»…
Ивлен вытаращил на Тесея глаза и вдруг неожиданно для себя самого пронзительно закричал: «Да ты что же это, блядь, о себе думаешь! Хуйло ёбаное! Иди на хуй отсюда, блядь, педрило ты горемычное! Я тебе сказал, блядь, уёбывай на хуй отсюда, Кентавр ебучий, блядь! Греби отсюда! Мне что, повторить, блядь? Нет? Ты не слышишь, чего я сказал?! Пиздуй отсюда!»
Или даже не так он сказал. Он сказал: «Слушай, а… это… тебе… на хуй не пройтись ли случайно, нет, а?»
Во всяком случае, после тех или иных словесов Тесей медленно встал (так же медленно, как и садился) и неторопливо вышел, столкнувшись в дверях с достопочтенным Фёдором Михайловичем, который, судя по всему, только что напердел перед входной дверью, очевидно рассчитывая на то, что его пакостный поступок останется незамеченным. Однако не тут-то было! Тесей обернулся в сторону захлопнувшейся двери и хрипло, но жизнерадостно воскликнул: «Эх, старый ты пердун! Мудилушка девятнадцатая!»
У дверей подъезда он встретился с ещё одним существом, кудрявым и щеголевато нарядным. «Разрешите представиться», — произнес тот без тени иронии: «Александр Пушкин, божьей милостью поэт…» «Скотина», — почти беззлобно процедил Тесей и наконец вышел на улицу.
Жизнь поворачивалась к нему новой неожиданной стороной. Он начинал нравиться женщинам и всё такое ещё.
Очередной сюрприз судьба преподнесла ему уже через три минуты, когда на остановке троллейбуса какая-то девочка окликнула его со спины: «Ивлен Максимович, а у нас будет урок?» И урок начался.