Однако, «Новый завет» я вам сейчас представлю. Правда, в нём не хватает последней странички, ну да не в ней суть, ей богу! Возьмёмся за руки, друзья! Кря-кря-кря! Я маленькая гаденькая уточка! А Ира — маленький зубрик. Пи-пи-пи!..
Воистину, на углу продавали муку. Выстроилась длинная очередь. Хотели купить.
С этой целью принесли мешок и горшок. В горшок посадили цветок. Цветок полили мочой. Моча ушла в землю. Земля не дала плодов.
И молвил третий старец, но мимо проехала машина, и никто не услышал. Не услышал таинственных слов.
Мельник снял пальто и повесил на сучок дерева. Дерево через несколько лет влезло в окно, и в один прекрасный день по его стволу в квартиру проникла змея, которая забралась ко мне в постель.
Простыня поползла набок. Я упал с кровати на вторую змею и задавил её. пришёл чужой кот и проглотил первую. В комнату вошла женщина, поставила на пол кувшин, затем распустила волосы и облилась ключевой водой. Я повалил её на пол и связал змеиными трупами, один из которых вытащил за хвост из кошачьего горла.
Я оторвал коту лапку… и этой самой лапкой заткнул женщине рот. Потом я всё выкинул в окно.
Тот, кто любит себя, поймёт кого угодно. Только вечнонеудовлетворенный Иисус Христос, да Большаков Серёжка, да Гришка Отрепьев никого понять не хотят.
Вечером я опять говорил ничего не значащие слова. Аз есмь процесс графического написания уравнения, которое ещё можно приравнять к чему угодно. Соответственно, неизвестные моей жизни могут означать принципиально любые числа, в зависимости от того, какая цифра в последний момент нарисуется справа от знака равенства.
Вместе с тем, любое мгновение моего существования является вполне самостоятельным уравнением.
Но это, в свою очередь, ничего ровным счетом не означает, поскольку итоговое число ни в коем случае не является суммой ежесекундных величин.
Я — оптимальный вариант собственной судьбы. Поэтому всё, что происходит со мной, не имеет для меня никакого значения, ибо что бы ни случилось — это в любом случае оптимально.
На этом основании, безусловно уравниваются счастье и несчастье, признание и непризнанность, мой талант и мои неумения, моя жизнь и моя смерть.
Я знаю, и вы все знаете, что меня (нас) ничего не ждёт после смерти. Что же касается Ада, то боль, от которой уже не можешь более умереть и которая не может уже никогда кончиться — это то же самое, что и отсутствие таковой. Это же очевидно!
Кроме того, совсем о другом хочу ещё я сказать. Я часто переоцениваю первый уровень мыслей данного момента. Видимо, я вопиюще нормальный человек.
Всё, что я говорю и пишу — это кочки в болоте, поскольку между каждой фразой вырваны связующие звенья… Вырваны и спрятаны где-то в глубине подсознания. Я не успеваю их даже запомнить, ибо каждое возникающее в голове мыслеслово более чем мгновенно излучает бесчисленное множество вариантов ассоциативно-интеллектуальной активности более чем в 360 сторон.
В этой связи, любая человеческая деятельность, не говоря уже о речевой, является искусством формализма, характерным для эпох упадка.
Жизнь человеческая ничего не выражает и ни для чего не нужна. Делать из чего-либо выводы — это всё равно, что носить воду в решете. Иными словами, по сравнению с деланием выводов, на последовательности которых в общепринятом смысле строится развитие, «сизифов труд» представляется просто недосягаемым уровнем продуктивности.
Из всего вышесказанного и рождается пресловутая индивидуальная воля и искреннее желание установить в этом мире хоть какие-то законы, ибо нельзя же всерьез относиться…
На этом месте рукопись «Нового завета» обрывается, но хозяин — барин, а хозяин здесь без сомнения Я, и посему:
«…ибо нельзя же всерьез относиться к тому, что «…И ещё апостол Иуда сказал: «Больно мне. Камень на сердце у меня. Словом, нелегко». И ушел, и покинул Елену…
В этом длинном чёрненьком прямоугольничке содержится весь предшествующий текст романа Максима Скворцова «Псевдо», начиная со слов «теперь хочу поговорить с вами о Рите» и до данного длинного черненького прямоугольничка. И так далее… Воистину это так!
(Весь текст от слов«…в этом длинном чёрненьком прямоугольничке» до «Воистину это так!» на самом деле не существует в системе романа Максима Скворцова «Псевдо», но записан на незримых скрижалях мироздания. Воистину это так!)