– Благодарю, Ральф.
Она подошла к машине. Фелькерзам предупредительно распахнул перед ней дверцу – она села на заднее сиденье. От охватившего смятения её бил озноб, она едва сдерживала дрожь.
– Поднимите шлагбаум, – приказал Ральф солдату охраны, садясь за руль.
– Слушаюсь, унтерштурмфюрер, – тот быстро выполнил приказание.
Машина тронулась с места и, выехав с территории резиденции, ещё несколько минут ехала по лесной дороге, освещая путь фарами. Стало совсем темно.
– Как вы хотели идти здесь в темноте, фрау? – спросил Ральф удивленно. – Здесь легко споткнуться и упасть.
– Я как-то совсем не подумала об этом, Ральф, – призналась Маренн честно. – Хорошо, что вы догнали меня. Спасибо.
– Это приказал штурмбаннфюрер, – ответил Фелькерзам сдержанно.
Маренн промолчала.
– Мама, ты так поздно! Ой, простите.
Накинув пальто, Джилл выбежала на крыльцо, но, увидев Ральфа за рулем, смутилась.
– Агнесс уже третий раз греет ужин, – добавила она растерянно. – Мы заждались.
– Ничего страшного, я немного задержалась, – Маренн ободряюще улыбнулась дочери. – Если вы не торопитесь, унтерштурмфюрер, – обратилась она к фон Фелькерзаму, – я приглашаю вас поужинать с нами. Нам это будет приятно, – она бросила взгляд на Джилл, та смотрела под ноги, опустив голову.
– Нет, нет, благодарю, фрау, – Ральф вышел из машины. – Добрый вечер, фрейлейн, – поприветствовал он Джилл, та едва заметно кивнула в ответ. – Штурмбаннфюрер поручил мне всего лишь довезти вас до дома, и мне необходимо вернуться назад. Благодарю за приглашение, но принять не могу.
– Я понимаю, – ответила Маренн мягко. – Хотя жаль. Тогда – увидимся завтра, – она слегка пожала плечами.
– Спокойной ночи, фрау. До завтра, фрейлейн.
Ральф фон Фелькерзам снова сел в машину. Хлопнула дверца, заработал мотор. Мягко шурша шинами, «мерседес» медленно развернулся и выехал за ворота.
– Ты что, его боишься? – спросила Маренн у дочери, когда ворота закрылись. – Ты как-то излишне смущаешься. Или мне кажется? – Маренн внимательно посмотрела на дочь.
– Нет, я не то что боюсь, – ответила Джилл неуверенно и направилась к двери. – Мне кажется, он уделяет мне слишком много внимания. Но больше, чем это положено по службе.
– Тебе это неприятно?
– Нет, напротив, – возразила Джилл горячо, снимая пальто в прихожей. – Но я не уверена, можно ли это? На службе всё очень официально.
– Я не думаю, что Ральф может позволить себе что-то, что было бы неудобно или тем более оскорбительно, – уверенно сказала Маренн. – Так что тебе не стоит волноваться, напротив, мне кажется, у тебя есть причины радоваться, – поправляя волосы, она посмотрела на Джилл в зеркало.
– Радоваться чему? – дочь искренне удивилась.
– Что ты ему нравишься, как я понимаю, – Маренн сказала намеренно равнодушно и прошла в столовую.
– Мама, это ты серьёзно? – Джилл побежала следом. – Нет, ты всё это серьёзно сказала? – допытывалась она.
– Вполне. Добрый вечер, Агнесс.
Под хрустальной люстрой, освещающей комнату, горничная накрывала на стол.
– Добрый вечер, фрау.
– А что Отто, не приедет? – спросила Маренн у Джилл, присев в кресло перед камином.
– Нет, – ответила та, встряхнув пышными волосами. – Он звонил и сказал, что останется ночевать у себя на квартире, в Берлине. Завтра рано утром совещание.
– Останется у себя? – Маренн не повернулась, спросила намеренно равнодушно. – Так рано совещание, что он не успеет доехать? Я что-то не замечала, что он большой любитель поспать, – заметила она с горькой иронией.
– Ну да, он так сказал, – Джилл растерянно пожала плечами. – Ты расстроилась, мама?
– Нисколько, – Маренн постаралась, чтобы её слова прозвучали весело. – Значит, мы будем ужинать вдвоем.
– А ты знаешь, я сегодня показывала фотографию Штефана Зилке, – Джилл придвинула стул и села рядом. – Она сказала, что он собрал вокруг себя столько девушек, что танка за ними не видно. И письмо у него такое беззаботное, даже радостное, не скажешь, что оно с войны. А ты когда поедешь в Польшу, мама? – спросила она. – Ты знаешь, одна наша сотрудница, её зовут Софи, она специализируется по славянским языкам, как раз польский и всё такое, хочет написать Штефану письмо, он ей очень нравится. Геббельс же бросил клич: напиши письмо солдату. Она всё это очень всерьёз воспринимает, – Джилл рассмеялась. – Ну то, что доктор Геббельс говорит, – уточнила она. – Вот буквально не отходила от меня: можно я напишу твоему брату, – пока я не дала согласие. Мне-то что? – Джилл пожала плечами. – Пусть пишет. Уверена, что Софи ему совершенно не интересна, но расстраивать её не стала, жалко. Я даже сказала, что ты передашь ему, когда поедешь в Польшу. Вот будет для него сюрприз!