Ты ведь веришь мне, что я не крал проклятые деньги в кассе «Первого Национального банка»? Ты поэтому должен понимать, что я каждое утро просыпаюсь с верой в чудо: тот, кто знает всю правду, придет в Большое Жюри и скажет собравшимся, что все дело было так и так и Портер здесь пятая вода на киселе.
Беда, впрочем, заключается в том еще, что я не просыпаюсь с мечтой об этом; и засыпаю-то я с такого рода мечтой, и она бывает такой убаюкивающе-сладостной, так мне спокойно жить, когда она живет во мне... Но как страшно расставаться с нею днем, дорогой Ли!
А в общем-то жизнь идет нормально, я много думаю о будущем, строю планы и сочиняю смешную ерунду с использованием многочисленных «если бы»...
Извини за то, что я так долго, скучно и слезливо ныл.
Твой Билл Портер».
27
«Дорогой Эрл!
Уж и не знаю даже, что написать тебе о последних событиях...
Вроде бы все образовалось, снова в Остине тихо, скандал с делами нашего Банка погашен, твой долг получен, отдан тем, кто возместил недостающую сумму, но ощущение тревоги не отпускает меня. Вот.
Билл Сидней Портер держал себя так, как ты рекомендовал, парень проявил себя молодцом, но в нем после всего родилось какое-то внутреннее ожесточение. То, что он печатает в своем «Перекати-поле», восстанавливает против него очень многих. Начал он с домовладельцев, мол, обижают бедненьких квартиросъемщиков; потом опубликовал злые карикатуры на отцов города, а теперь стал заниматься правдоискательством в вопросе о «диких землях», которыми пока еще можно с выгодой спекульнуть. Вот. Теперь мои отношения с ним таковы, что говорить откровенно, как раньше, уже нельзя. Я чувствую себя неловко; говоря честно, во всем том, что на него обрушилось, виноват один я. Конечно, пока что я не допускаю мысли, что он решится во всеуслышание сказать правду, да и в конце концов больше поверят мне, чем ему, но удар по репутации, теперь уже лично моей, а не банковской, это может нанести.
А парень он странный, я вроде говорил тебе... Здесь уже забыли, как он стал зятем миссис и мистера Роча, одного из самых состоятельных граждан Остина, но я помню. Вот так-то. Тот его поступок совершенно не вяжется с его нынешним обликом: действительно, своровать дочку Этол, отвезти ее в церковь и венчаться без согласия родителей — штука в наших краях рискованная, а Роч — такой мужик, который умеет постоять за честь падчерицы.
Я бы не хотел, чтобы Портер показал зубы, а два факта — история с похищением будущей жены и теперешние нападки на уважаемых граждан, когда многие разделились во мнениях — был мой кассир вором или нет, — вполне позволяют считать, что он вполне может пойти на то, чтобы зарычать оскалившись, а потом и укусить.
Поскольку ты был в юности дружен с покойным отцом Этол Портер, не счел бы ты возможным каким-то образом повлиять на нее в том смысле, чтобы она подействовала на тихого, молчаливого, а потому все более и более малопонятного мне мужа?
Если тебе покажется обременительной эта просьба, забудь о ней и расскажи-ка мне про то, правда ли, что серебряные акции Филиппа Тимоти-Аустина из Скотского банка действительно стоит покупать?
Твой старый друг Майкл, Серый Наездник и директор Банка, который пока еще чудом не прогорел».
28
«Дорогой мистер Кинг!
Я был счастлив, получив от мистера Камингса разрешение вновь обратиться к Вам, теперь уже не как к высокочтимому деятелю вашингтонской администрации, но как к человеку и гражданину, оценившему вклад нашего Скотопромышленного банка в дело развития геологии и горной индустрии не только Техаса, но и всей территории, прилегающей к зыбкой и опасной мексиканской границе.
Однако, уважаемый мистер Кинг, я не могу не огорчить Вас сообщением о том, что «Первый Национальный банк» Остина, вполне оправившийся после ревизии, которая окончилась для него вполне благополучно, не только скупил значительное количество наших акций, но, как мне стало известно из вполне надежных источников, намерен финансировать дело, угрожающее тому начинанию, которое Вам так понравилось.
В Вашем первом письме Вы учили меня прямоте, советуя обозначать все параметры дела, сколь бы щепетильным оно ни было. Благодарю Вас за урок, мистер Кинг. Отныне я всегда буду следовать этому совету. Именно поэтому и формулирую: решение Большого Жюри Остина, прекратившее дело против «Первого Национального», уже нанесло ущерб нашему предприятию. Если не поправить дело, потребовав пересмотра и отмены решения Большого Жюри, ущерб будет еще более значительным.