Вдруг в колодец ударил яркий луч света, Галя зажмурилась. Решетчатая крышка со скрипом отошла в сторону, и на дно упала веревочная лестница. По ней быстро спустился один из подчиненных Алишера Казбековича и, схватив девочку в охапку, поднялся с ней наверх.
Там ее уже ждали – она заметила ухмыляющуюся Анжелу, а также Алишера Казбековича собственной персоной. Он посветил ей в лицо фонариком и сказал:
– Очень скоро ты окажешься дома, но только в том случае, если будешь вести себя так, как я тебе прикажу. Если нет – пеняй на себя!
Галя убедилась, что Тимура рядом не было. Один из типов завел ее руки за спину, а на лицо натянули некое подобие непроницаемого колпака из черной материи. Затем ее повели куда-то и запихнули в автомобиль. Девочке пришлось усесться на холодный пол. Одним ухом она уже ничего не слышала, а внутри его пульсировала боль, нараставшая с каждой секундой.
Автомобиль рванул с места, и Галя перестала задаваться вопросом, куда ее везут. Она чувствовала, что в фургоне она не одна. Так оно и было – она услышала голос Алишера Казбековича.
– Итак, Галя, ты ничего не помнишь – ни наших имен, ни наших лиц. Если тебя будут спрашивать о том, что с тобой произошло, то ты тоже ничего не помнишь. Где тебя держали, ты тоже не знаешь. Ты ни с кем не общалась и никого не видела. Это ясно?
Галя кивнула, а потом на всякий случай добавила:
– Да, ясно!
До ее подбородка дотронулись чьи-то пальцы – это были пальцы Алишера Казбековича.
– То, что ты умеешь держать язык за зубами, я уже давно понял. Ты ведь так и не выдала того, кто тебе помог улизнуть. Думаю, я знаю, кто это…
Галя похолодела, но имени Алишер Казбекович так и не назвал.
– Если ты назовешь хотя бы одно имя, то тебе придется очень плохо. Но не только тебе, но и всем тем, кого ты любишь. То есть твоим родителям. Вам всем придется умереть. Это тоже ясно?
Галя снова кивнула и ответила согласием.
– И, наконец, скажи своему отцу, что ничего предпринимать не следует. Потому что я ему уже сказал это, но, боюсь, что он решит по-иному, когда заполучит тебя. Одно дело, когда ему напоминают об этом преступники, а другое – его собственная, горячо любимая дочка. Надеюсь, что ты и это поняла, Галя?
Не оставалось ничего другого, как снова кивнуть. Вскоре автомобиль как следует тряхнуло, и он замер на месте. Раздались приглушенные голоса и звук раздвигающейся двери, в лицо Гале ударил холодный воздух. Потянуло запахом моря. Они находились в непосредственной близости от воды.
Кто-то вытолкал Галю из фургона, и если бы девочку не поддержали, она бы непременно упала на мокрую гальку. В шею ей уперлось что-то холодное и острое – это было лезвие ножа или кинжала.
Ее повели куда-то вперед, там, где слышался шум моря. Зубы у Гали стучали от холода, а боль в ухе превратилась в адскую. Кто-то убрал лезвие от ее шеи, а затем чьи-то руки толкнули Галю в спину, и она услышала столь долгожданное слово:
– Беги!
И она побежала, повторять дважды не пришлось. Неуклюже, спотыкаясь, с колпаком на голове и завязанными за спиной руками. Под ногами скрипела галька, а в лицо ударяли брызги холодной соленой воды.
Зацепившись за что-то ногой, Галя упала, почувствовав, что сильно ударилась щекой о большой камень. Девочка никак не могла встать, все силясь и силясь подняться, но будучи не в состоянии сделать это. И она заплакала – от бессилия, от страха, от безысходности.
Вдруг ее подхватили чьи-то руки. Галя закричала, потому что была уверена, что ее нагнали люди Алишера Казбековича. Но она услышала бесконечно родной, столь любимый голос – это был голос ее отца.
– Галечка, доченька моя, это ведь ты? Скажи мне, с тобой все в порядке?
Руки отца сорвали с нее черный колпак, и Галя увидела его испуганное лицо. Да, это был он – ее отец. Он прижал Галю к себе, причем так сильно, что она не могла дышать. Но девочка не сопротивлялась, ибо хотела, чтобы отец не разжимал объятий как можно дольше.
Дрожащими руками он снял путы с дочери, а затем подхватил девочку, которая прижалась к его небритой щеке. Да, это был не сон, а явь. Это был он, ее любимый папка. И он спас ее. Теперь она была в безопасности!
Галя подняла голову и увидела темные фигуры, стоявшие чуть поодаль. Около них находился небольшой фургон, наверняка тот самый, в котором ее привезли на побережье.
Отец, покрывая лоб дочери поцелуями, бормотал ласковые слова. Галя чувствовала его горячие слезы и, не выдержав, сама расплакалась. Она попыталась объяснить, что ей очень жаль, что она не хотела, чтобы так произошло, но отец гладил ее по голове и повторял: