— Имеются слухи, шо до пана инспектора уже ходили кое-какие уважаемые люди нашего города, — сообщил капитан, — Ну там… галантерейщик Шульман, стоматолог Функ, терапевт Канарейчик. Даже маклер Спектор не смог сдержать сочувствия. Говорят, шо пану инспектору медленно, но регулярно становится лучше.
— Фартит пану инспектору, — Беня прикурил от капитанской зажигалки и мужественно пригубил кофе, — Сиди-катайся, кушай апельсину. А родной милиции сплошной головной боль.
Капитан хмыкнул и прешёл к основному моменту допроса:
— Кстати, Беня, вы случайно не знаете, сколько время на ваших неожиданно золотых часах имени маклера Спектора? Хотя шо я знаю за Спектора? Ни шиша. Но пора же уже и за дело сказать абиселе ласковых слов.
Беня затянулся, выпустил колечко дыма и, глядя сквозь него на капитана, спросил:
— Насколько ласковых, командир Зяма?
— Смотрите сюдой и решайте, как сами хочите, — Зяма положил зажигалку на портсигар, — Вы имеете замечать разницу в размерах? Так я сплю и вижу шобы её сохранить.
Беня оценил разницу и довольно кивнул.
— Таки я да умею предвидеть или больше не зовите меня Беня. Пан капитан, на улице, у входа в этот храм справедливого раздела с ближним, уже битый час мается мадам Соня с пачкой материалов по вашему делу. Так крикните своему штемпу на шухере, шобы ей дали зайти.
Через три минуты, насвистывая куплеты Мефистофеля, рыжеволосая Соня вошла в кабинет, хмуро кивнула капитану и нежно улыбнулась Бене.
— Бенчик, пан начальник передумал за праздник для кишени или тогда шо я прохлаждаюсь, как фуцел в бардаке?
— Нет, как мы с вами похожи, Беня, — сверкнул улыбкой Зяма, — Мы оба ни шиша ни за шо не знаем, это один. Мы оба ценим золотой цвет во всех его появлениях, это два. Мы оба умеем сразу найти общий язык, это три.
— Таки оба-на и триптих маслом, — кивнул Беня, — Или больше не зовите нас Беня. Соня, постойте уже свою красоту близко до командира Зямы, нехай ему станет капельку светлее в душе.
Соня обошла стол, остановилась около начальника угро, легко касаясь бедром его плеча, и, глядя в потолок, опустила пухлый конверт в полувыдвинутый ящик.
— Сонечка Львовна, вы таки настоящий Прометей, шоб им там икалось, этим задрипанным грекам! Хочите позавтрикать с божественным орлом? — воскликнул капитан, игриво толкнув женщину плечом. Та скривила губы и презрительно хмыкнула. Зяма театрально вздохнул, — От шо вы так не любите милицию, мадам Соня? А промежду нами, милиция от вас глаз отвести не может… Тихо млеет от желания наложить на вас руки… Рай в шалаше-одиночке… Редкие свидания… Ммм..
— Командир Зяма, таки хватит этой чёрной милицейской романтики. В вашем почтенном возрасте шуры-муры — это ядовитый яд, — тихо заметил Беня и бросил окурок в чашку с остатками кофе, — Вы же нам так дороги, как родной папа! Зачем нам вас потерять? Кто знает, почём будет чужой дядя в родном кресле?
Соня же просто молча сжала руку в кулак и сунула его капитану под нос.
— Вы такая красноречивая, мадам Соня, шо Гомер от зависти должен повеситься на статуе Гоголя, — спокойно улыбнулся Зяма, — Как вам к лицу этот шикарный маленький шрамик на костяшке. Я просто так и вижу в нем прикус имени пана Канарейчика. Хотя шо я могу знать за Канарейчика? Ни шиша.
Соня убрала кулак и сложила губки бантиком. Капитан удовлетвлетворенно крякнул.
— Дорогой мой Беня, шо ж вы так сразу уходите? Но раз таки уходите, то шо так медленно? Загляните ещё в следующем месяце, слушайте? Я завсегда крепко счастлив вас видеть!
— Ой таки да, — Беня неспешно поднялся со стула и кивнул Соне, — Совсем забыл, мы же дико торопимся.
— И не говорите, пан Беня, — капитан нехорошо прищурился, глядя на гостя, — Какой занятой человек, какой занятой. Знаете… вы только что убегали так сломя голову, шо даже забыли свой чудесный портсигар у меня на столе. Какой жалость, шо вам вечно некогда за ним зайти. Ах, этот паршивый недостаток времени… Впрочем, за часы мы обсудим в следующем разе.
Начальник угро локтем сбросил портсигар в ящик стола, достал из него же золотое перо ручной работы и вывел на Бенином пропуске изящным почерком — "Временно свободен, мадам включительно. Пустить до выхода".
ТАКИ НЕ СКАЗКА
Моня тихо прошёл в кухню, осторожно вытащил из ведра пакет с мусором и крадущимся шагом двинулся в прихожую.
— Нет, вы только посмотрите на этого обрезанного чингачкука! — раздался Басин голос, — Он себе думает, шо может улизнуть от семьи и два часа бэбать за пшик с этим бездельником-милиционэром, шоб ему так же икалось через твои мансы, как тебе через его шмурдяк.
— Ша, Бася! — Моня выставил пакет за дверь, которую затем обречённо захлопнул, — Сосед-милиционэр вчера уехал в командировку, ловить бандитов в особых местах.
— Ах, командировка? Я не знаю за бандитов, — сообщила Бася, — Но паразитов в особых местах он себе таки словит или я не знаю за эти ваши химины куры. Так тем более куда ты собрался? Риточка хочет сказку.
— Шо опять? — очень натурально удивился Моня, — Я думал, она давно спит.
— Моня, я тебя умоляю, не виляй формами и не делай вид сбоку, — наморщила нос Бася, — Или Риточка хоть один раз заснула бэз получить порцию твоего голоса? И если за милиционэра мне всё понятно, так хоть стреляй мне в голову, откуда у девочки с музыкальным слухом эта способность терпеть перед сном звуки сирены?
— Ой, таки можно подумать, — усмехнулся Моня, — Ты же способна часами слушать в телефон воздушную тревогу в лице твоей сестры Цили! Так у Риточки на лице написано, шо там погуляли твои гены.
— Иди уже говорить сказку по системе бикицер, физиономист! — неожиданно миролюбиво фыркнула Бася и прошествовала в гостиную.
Моня вошёл в спальню, присел на край кровати, взял внучку за руку и чмокнул тёплую ладошку.
— Ну? За шо мы выдумываем сегодня, фэйгеле? За людоеда, который внутри был сливочный торт, или за прекрасного прынца, который на самом деле оказался кислый лимон? Или уже сразу возьмёмся за старую вредную ведьму, которая шо внутри, шо снаружи…
— Моня, почему мне сразу кажется, шо ты опять решил наморочить девочку своими глупостями? — моментально отреагировала Бася, — Ты хоть раз в жизни можешь просто сказать ребёнку сказку вместо всю дорогу варнякать за мою единственную сестру?
— Деда, расскажи про бабу Ягу и Ивана-царевича? — попросила Риточка.
— Ты слышала, Бася? — Моня повернулся к двери и повысил голос, — Вот! Ребёнок сама хочет сказку за Цилю.
- "Ребёнок" — это ты за себя, масик? — ехидно поинтересовалась Бася.
— Ты же знаешь, мэйделе, — пожал плечами Моня, заглядывая в гостиную и подмигивая жене, — В каждом мужчине прячется маленький мальчик. Или ты за это никогда не слышала?
— Конечно! — ответила та и перешла на шёпот, — Но почему именно в тебе — малохольный? Вот шо я спрашиваю себя все эти годы. Говори уже ребёнку сказку и не мешай мне смотреть телевизор. Тут как раз эта гагара Хуанита узнала, шо этот Альбэрто — дикий поц и редкий бульбомёт, и теперь ему настал бледный вид. Вот шо мне никто не дал посмотреть сценарий той серии, где в моё кино пришёл гармидер в твоём лице, Моня?! Ты случайно не знаешь?
Старый Моня хмыкнул, пожал плечами и вернулся ко внучке.
— Ну значит так, — начал рассказывать он, — Однажды давно баба Яга посмотрел вокруг себя и подумал — а шо я живу совсем одна?
— У неё что, совсем никого-приникого не было? Совсем-присовсем? — спросила внучка.
— Нет, не то шо совсем уже никого, — покачал головой Моня. Из гостиной донеслось тихое "Ой-вэй, таки нашла шо спросить и главное у кого!". Моня улыбнулся и закончил, — Была сестра, но она жила далеко и недавно женато, шо делало её дико счастливой назло бабе Яге. Так вот та и подумал — а шо это эта неблагодарная сестра, тоже мне царевна, все время пропадает у себя дома и в гробу видела куда-то ехать? Хорошо бы было таки вытащить её сюдой, спрятать в кухню и долго говорить шикарные гадости за этого паршивца, ейного царевича. Это баба Яга так себе подумал, фэйгеле.
— Ты обратно за своих выкрутасов? — зашипела Бася, — Давай-давай, сделай мне нервы, так я сделаю тебе такой ойц, шо баба Яга покажется тебе нежнее этой задрипанной фребелички, жены твоего милиционэра!