– И мама не нашла?
– На то она и заначка, чтобы ее никто не нашел. Сейчас чай будет. Нормальный.
– Мама, кстати, скоро уже должна вернуться с дежурства, – Рене показывается на пороге кухни, все еще сонный и помятый.
– Вот и отлично. Чая на всех хватит.
Уходит снова и не возвращается, не удивлюсь, если упал на диван досыпать. Я хозяйничаю на его кухне, чайник закипает, чайные листья ждут своей участи. Чай – это святое, и все знают – когда я творю его, мне мешать нельзя. Работает психованная ведьма, лучше не трогать. Обжигались уже не раз, больше не лезут под руку – себе дороже.
Как Рене и говорил, мама приходит очень скоро. Шуршит в коридоре, проходит на кухню, где и застает меня за дымящейся ароматной чашкой.
– Доброе утро, теть Вер.
Тетя Вера смотрит на меня подозрительно.
– Здрасти, здрасти – говорит насмешливо. Даже прищурилась, чтоб уж наверняка – каждым жестом и движением выразить свое презрение.
Несколько секунд я не могу сообразить, чем вызваны такие ее пренебрежительные слова в мой адрес. Потом спохватываюсь – я же так и не смыла макияж с вечера, благополучно забыла про него после пережитого урагана эмоций. Мысленно хлопаю себя по лбу, умничка Лори, без пяти минут дипломированный специалист. Рене тоже молодец, спасибо ему – не напомнил. С таким к ней отношением кожа долго не протянет в нормальном состоянии, скоро придется расплачиваться за мое халатное с ней обращение. А тетя Вера не узнала меня снова, и это лучше всякого словестного или же официального признания моего мастерства.
Уходит с кухни – направляется сейчас в сыновью опочивальню, как пить дать. Берегись, милый мой – сейчас для тебя скорее всего начнется светопреставление.
Так и случается, минуты не прошло. Мое мысленное предостережение летит выпущенной из клетки птицей, но все же не успевает вперед гнева тети Веры.
– У тебя опять новая девушка? И месяца не прошло, Руслан, сколько можно! Еще и домой их водишь, совсем стыд потерял!
Мама набрасывается на Рене сходу, стены не спасают от распространения волн ее возмущения. Усмехаюсь в чашку с чаем – она горячая, обжигает пальцы. Стены сотрясаются и дрожат, кухня залита цветами негодования тети Веры, перемешанными с солнечным светом. Они все как один яркие и ядовитые, но синего больше нет – Рене теперь не до страданий, как бы бурю зато унять.
– Мам, да это же Лори, – пытается образумить он маму, но слова его звучат в пустоту и не приносят никакого результата. Мама настроена решительно и грозно.
– Да ну? Так уж и Лори? Не верится что-то. Лори не выглядит как шалава с рынка. И одевается получше уж, не в такое проститутское.
Тетя Вера не сдает насмешливых позиций. Тактика ее боя – все перевести в уничижительную иронию. Приятно услышать, впрочем, про себя лестные слова, хотя бы и в таком контексте. Рене, судя по всему, машет беспомощно рукой, настолько обреченно звучит из-за стены его голос.
– Я же сколько раз говорил тебе, что она гример, кого угодно из себя сделать может… да вот хотя бы и ту шалаву с рынка.
– Что я, Лори не узнаю, по-твоему? Не она это, и не нужно тут выдумывать! Если хочешь оправдаться, сочини что-нибудь более похожее на правду.
– Не могу я тебе ничего доказать, сейчас сама все увидишь – устало заканчивает Рене, похоже смирившийся с навечно налепленным мамой ярлыком бабника. Маму переспорить невозможно, тем более если уж она что-то решила для себя, и подобный диалог может затянуться надолго. Рене предпочел капитуляцию, это быстрее и без особых последствий, кроме морального пресса. Триумфальное возвращение и торжество его справедливости откладывается. Хотя и ненадолго.
Тетя Вера еще какое-то время на чем свет стоит ругает незадачливого сына-блудника, в ответ не получая ни оправданий, ни сопротивления. Когда это ей надоедает, уходит из его комнаты, сердито что-то говоря вполголоса. А я не хочу упускать такой момент и возвращаюсь к нему, оставив чай недопитым.
– Ну что, с добрым утром тебя. Сон как рукой сняло, а?
Безвинно оскорбленный Рене переадресовывает мне свои претензии.
– Давай, добавь и от себя чего, мало мне сейчас от мамы досталось ни за что ни про что. Такой момент идеальный, добивай уже, Поганка!
– Тише, тише. Всего лишь досадное недоразумение и комплимент в сторону моего профессионализма, не стоит все так драматизировать. И я бы попросила насчет Поганки.
– Кому комплимент, а кому выслушивать про себя всякую дрянь, притом незаслуженно, – огрызается Рене, проигнорировав мое замечание.
– Ага, то есть если бы заслуженно – то любая дрянь вполне годится?