Мне снова не спалось сегодня. Снова нещадно трясло под утро, не спасало одеяло и наброшенный сверху плед. Как назло еще закончились снотворные таблетки, которые чудом я сумела достать без рецепта. Удалось провалиться в тяжелый сон на несколько часов, чтобы проснуться потом с больной головой и проклинать все на свете. Сегодня пятница, так некстати. Биологические часы мои давным-давно сломались и, очевидно, больше не подлежат починке. Они реагируют только на неминуемо приближающееся утро тряской и ознобом, что стали уже привычными. Обычные часы же, на пару с календарем, неумолимо твердят – сегодня пятница. А это значит – вечернее выступление. До вечера мне еще нужно как-то дожить, дотянуть, и суметь в таком состоянии приделать все дела, запланированные на сегодня. Режет глаза от недосыпа и слез, которые застыли внутри меня ледяным озером. Усталость придавливает к доскам моста, кажется – насмерть. Что мне делать, милая?
Нырять в космические бездны.
Мудрый совет от той, что внутри стали ножа – ей легко говорить. Попробуй окунуться сама и не сойти с ума после, милая. Заглянуть в эти глаза и сохранить рассудок в здравии.
Не спорь с ножом, знаешь же сама прекрасно – он всегда прав. Ныряй поглубже. Милая моя – ты.
Разве после таких слов ее у меня еще остается выбор? Разве я сама хочу чего-то иного, кроме как бесконечности космоса?
Сделаю все так, как ты говоришь. Пойду сейчас к нему, а после поеду уже по работе – Лори связалась с репетиторством на свою голову. Но то живые деньги, а они никогда не бывают лишними. Потом – силы в кулак, и к Рене, последний рывок перед началом дня нового. Кабаре по пятницам не отменяется даже в случае апокалипсиса, наше совместное детище звучит его саундтреком, случись ему все же наступить однажды. А мой путь сейчас – от железнодорожного вокзала до центра города, цель моя – дом в пять этажей на одной из главных улиц его, где еще сохранилась старая застройка. Улица шумная, а дом тихий, живет своей особенной жизнью вне времени, в своем собственном пространстве между эпохами, в тот их промежуток, когда из безвременья пустоты только что созданный мир еще не успел перейти в посмертное небытие. Стены его подъездов хранят прохладу даже в самый жаркий день, зимой же они берегут тепло, накопленное с лета, и с радостью делятся им с жильцами. Там, в доме том – мой отгороженный от остального мира кусочек жизни. Жизни иной, настоящей. Дом, где давно поселилась душа моя, и незримо делит квартиру с одним из жильцов его.
Я люблю его.
***
Ныряю в подъезд, и шум улицы остается снаружи. Здесь – только прохлада гулких стен, отражающих произнесенные слова и стократ усиливающих любой отзвук. Слова потом летают рикошетом по подъезду, пока не вонзятся в тело подобно пулям. Шаги мои оглушительно громкие, такими они бывают только здесь – в этих лестничных пролетах пятиэтажки старого фонда, ничем не примечательной на первый взгляд, неотличимой от многих таких же на этой улице. Застройка здесь хоть и принадлежит веку минувшему, с претензией на архитектурный стиль и элитарность, но все же однотипная в своих попытках выделиться на фоне остальных домов города. Поднимаюсь на третий этаж. Останавливаюсь около до боли родной двери, прежде чем нажать на звонок – упираюсь лбом в прохладный металл ее. За дверью – ни звука. Тишина квартиры плавно перетекает в меня через черную сталь, которой обшита дверь. До того, как она полностью не наполнит меня, не делаю и жеста. Даже через толщу двери – он наполняет меня спокойствием и возвращает на место съехавшие нервы. Они непременно вернутся обратно, в свое обычное надорванное состояние, стоит только окунуться в глубокий синий, в космическую бесконечность его глаз. Но – только после того, как он распахнет передо мной дверь. Еще несколько секунд у меня есть в запасе, перед тем как с головой ринуться в синюю бездну.
Короткий, длинный и два коротких звонка. Это – морзянка, латинская буква L. Наш личный шифр.