Шарящие по мне руки мешают достать телефон и ответить на звонок. Я могу и не отвечать, я знаю точно, что должна делать — но все равно хочу услышать голос на том конце провода и понять, что все не так уж и плохо, как всегда думается вначале. Что мои страхи и опасения — всего лишь плод чересчур разыгравшейся фантазии, падкой до всяческих кошмаров и ужасов. Убираю с себя липкие руки и достаю, наконец, телефон.
— Лори.
Сдавленный голос в трубке. Доносится до меня по невидимым проводам мобильных сетей, голос, которому не могу позволить умолкнуть. Слышу его и вижу воочию — сил хватило только на то, чтобы произнести мое имя. Но это — уже хороший знак.
— Я скоро буду, жди, — говорю быстро.
Отключаюсь, чтобы не слышать того, что сейчас произойдет на другом конце города. Не слышать крика и рыданий. Собрал себя в кулак, зажал в горле рвущийся наружу вопль, от чего голос вышел таким глухим и надтреснутым, все силы бросил на то, чтобы не кричать сейчас — знаю, вот-вот сорвет пружину, уже сорвало, уверена в этом. Сейчас на крик исходит, после будет — на глухие рыдания, но я не слышу — я бегу. Жди, я уже на пути к тебе. Продержись еще немного. Мне слишком хорошо знаком этот голос и то, что обычно он означает. Это — едва сдерживаемые вопли отчаяния.
Мне нужно успеть, времени у меня мало. Это как бомба — суметь ее обезвредить, пока тикает таймер. Не доберешься через весь город — будет взрыв. Локальный, не затрагивающий никого, кроме того, кто сейчас заминирован, обмотан проводами и подключен к часам, в обратном направлении отсчитывающим время. Я накручиваю сама себя — будто нарочно, подспудно же надеясь, что все не так уж и страшно, как я себе напридумывала. Самое страшное позади, осталось в прошлом, но кто знает, как оно обернется в следующий раз. Следующий раз — он сегодня, и он случился.
— Эй, ты куда это?
Голос на границе сознания. Обретает плоть, хватает меня, пытается удержать. Пальцы цепляются за одежду, тянут вниз, усаживают обратно на диван.
— Куда это собралась, а? Мы же еще только начали.
Смысл услышанного ускользает от меня. Тот, кто рядом, снова начинает распускать руки. Выпутываюсь из тисков, вскакиваю с дивана, ищу в сумке деньги — не хочу никому быть обязанной, тот бокал выпивки, из которого и глотка не сделала, оплачу сама. Рассеянно гляжу на номинал купюры — должно хватить, бросаю на стол. И убегаю прочь из этого места.
Шаг наружу, за порог кнайпы — как возвращение из гнилого омута. Наверх, из болота, сулившего верную гибель — на воздух, пускай и десять раз отравленный.
Тьма — мой союзник.
Кнайпа, наполненная до краев нефтью, остается за спиной. Нефть не выливается за порог, остается за невидимой преградой. Выныриваю, жадно глотаю воздух, этот отравленный дым, который после полного погружения на дно кажется чем-то кристально-чистым. Нефть стекает вниз, капает с волос на асфальт.
Сердце мое тикает, как таймер бомбы. Иду, оставляя за собой грязные нефтяные следы, поднимаю руку навстречу несущимся машинам. Они проезжают мимо, не останавливаются. Такси вызывать бесполезно — когда еще приедет. Наверняка — только попутки. Сегодня не мой день, вечер. Город сегодня злой, оскаливается в желтозубой улыбке светящимися окнами. Дома обступают со всех сторон и смотрят злобно. Мою поднятую руку хотят укусить, похрустеть костями.
Ja pójdę na kraj świata,kacie mój...
Песня, служащая сегодня фоновой музыкой для моих душевных терзаний, звучит в голове снова. Не на край света — но на другой конец города, не с тобой, палач мой с космическими безднами в глазах — но к тому, кто нуждается в спасении в эту минуту. Все хорошо, все идет так, как и должно идти. То, что должно случиться, случится непременно, как бы нам не хотелось иного.
С визгом и дребезжанием рядом со мной останавливается какая-то разбитая колымага.
— Куда, барышня? — вопрошает высунувшийся из окна водитель. Доверия подобный тип не вызвал бы при иных обстоятельствах, но выбор у меня сейчас невелик. Да и внешняя картинка в большинстве случаев своих лишь вводит в заблуждение, и при этом она легко изменяется умелым макияжем, если изначальные данные не представляют собой что-нибудь уж совсем из ряда вон выходящее. Профессиональная деформация у меня началась, не иначе — на все теперь смотрю исключительно рабочим взглядом.