— Оттого, что мне пора в Москву. А я все собираюсь спросить вас, Соломон Михайлыч: что есть Священный Союз?
— Как что? Разумное братство трех величайших монархий на основах христианской религии.
— Это я знаю. Но почему же в Союзе всего только Австрия, Пруссия и Россия?
— А кто бы мог с ними соединиться? Франция, что ли? Она отошла от Христа. Англия? Жестокая политика ее враждебна евангельскому слову. И ежели хочешь знать. Союз для того и создан, чтобы бороться с этими нечестивыми государствами.
— Понимаю, Соломон Михайлыч.
— Поищи на нижней полке зеленую тетрадь. Нашел? Это указ об учреждении Священного Союза. Слушай. — «Самодержец народа христианского есть Тот, Кому собственно принадлежит держава, то есть Бог наш. Божественный Спаситель Иисус Христос». Запомни это, Володя. Навсегда обязаны все мы признать главенство Христовой Церкви и утвердиться в исполнении ее законов.
Афродит ко дню ангела старой барыни нарисовал акварельный портрет ее.
В отчетливых, ровных, немного тусклых тонах розовеют моложавые черты красивой старухи. Из-под блондового чепчика седые кудри выбиваются затейливыми завитками. Лицо круглое, с приветливой улыбкой; в черных живых глазах благородство и сила воли: фамильные столыпинские черты. С плеча спускается на белый атласный капот турецкая шаль.
Портрет вставлен в синее паспарту с золотым бордюром.
— Афродит, куда ездил барин?
— На охоту, сударыня.
— Не говори пустяков. Где он был?
— На ярмонке, сударыня.
— Подай табакерку. Играл?
— Так точно.
— С кем, не знаешь?
— Не могу знать.
— Дай мне платок. А теперь подойди поближе. Юрий Петрович здесь?
— Не могу знать, сударыня.
— Опять ты врешь, Афродит. Мне все известно от Древича. Не смей ничего скрывать.
— Слушаю, сударыня; виноват.
— Помни: если они повстречаются, я тебя сдам в солдаты.
Юрий Петрович расстался с Кексгольмским полком двадцати трех лет.
Добродушный и беспечный, как дитя, он рожден красавцем. Тугие завитки каштановых кудрей, глаза как море, античный овал лица.
У дамского идола не было счета победам.
Если к столу подавался, поросенок, жаренный с кашей или холодный в сметане, Юрий Петрович изящно закусывал водку поросячьим ухом. Веселясь на полковых пирушках с Эгмонтом и Древичем, мог сразу осушить бутылку шампанского. Кто-то обмолвился про него:
Еще юнкером успел Юрий Петрович промотать почти все отцовское имение. Легкомысленно-беспутная Венера, сжалившись над опрометчивым любимцем, уговорила слепого Гименея помочь ему. Юрий Петрович выгодно женился.
На неизбежный вопрос, почему образованная богатая барышня решилась выйти за армейского кутилу, все хором отвечали: да ведь он красавец.
Как незаметно промчались быстрые годы счастливого супружества!
Юрию Петровичу стукнуло тридцать, когда он овдовел. Его одинокое ложе опять обступили неумолимые призраки суровой бедности. На женино приданое нельзя было рассчитывать: все доставалось сыну. Но и его Юрий Петрович почти не знал: ребенка воспитывала бабушка. Не поискать ли новой партии и нового приданого? Увы! тяжелые последствия разгульной юности вдруг сказались и наложили на лик отцветшего Адониса неизгладимую печать.
Понемногу начал опускаться Юрий Петрович. То месяцами высиживал в разоренной родительской деревушке, то скитался по базарам и ярмаркам, то навещал друзей. Истертый архалук в сальных пятнах; заплаты на локтях; в висках седина; колючий подбородок все реже встречает бритву.
Нечистота от множества и смешения. Полстакана чистой и полстакана нечистой воды дают стакан нечистой.
Для того, кто положился на волю Божию, прошедшее не потеряно, настоящее безопасно, будущее верно.
В скорбях помни: за пустыней ждет земля обетованная.
В грошовой комнатке, сгорбившись на продавленном кресле, Юрий Петрович дрожащей рукой теребил ветхий галстук и пожевывал губами. Дверь распахнулась, ворвался Афродит.
— Батюшка барин, извольте! Ровно тысяча! Юрий Петрович вздрогнул, сеть красноватых морщинок прорезалась на желтых, как воск, щеках.
— Это деньги чужие. Все мое богатство — серебряный олень на шнурке под жилетом. Возьми его.
— Молодому барину отдать прикажете?
— Какому барину? Ах, этому… Нет, нет, себе возьми. Прощай.