Пшеничное зерно. Распятый дьявол

Вариинга и Гатуирия заразительно хохочут.

Верно говорят: любовь не знает страха. Для нее нет ни бед, ни боли, ни дурных снов. Любовь не помнит дня вчерашнего и позавчерашнего; она верит только в завтра и послезавтра, сулящие вечное блаженство. Будущее для Гатуирии и Вариинги начнется завтра…

— Но я плачу не из-за мастерской и не потому, что видела дурной сон.

— Тогда вытри слезы.

— Не выйдет, они текут и текут — это от печали и радости.

— Что ты хочешь сказать?

— Я давно не была в Накуру — с тех пор, как едва не погибла на переезде. Накуру — начало моих бед, а завтра в Накуру начнется мое счастье.

— Что же в этом плохого? — спрашивает Гатуирия. — Завтрашний Накуру отомстит за Накуру вчерашний. — Он хочет успокоить Вариингу.

— Это так. Накуру — источник слез и смеха.

— Аминь! — восклицает Гатуирия. — Накуру — земля чудес, превращающая печаль в радость. Позволь, я осушу твои глаза, моя любовь!

— Профессор вранья! — Вариинга притворно отталкивает Гатуирию. — Где это ты научился заморской привычке целоваться? Нет, все-таки живучи пережитки!

— А тебе хочется ласки туземцев! — смеется Гатуирия. Оба напевают строчки из народной песни.

Гатуирия.

Я тебя в объятиях сжимаю,
Я тебя в объятиях сжимаю.
Любимая, тебе не больно?

Вариинга.

Ты меня в объятиях сжимаешь,
Но не больно мне в твоих руках.
Держи крепче и не отпускай!

Гатуирия.

Мы уйдем с тобой отсюда вместе.
Не бросай меня — озябну я один!

Допев, Гатуирия крепко обнимает Вариингу.

— Кто научил тебя этой песне? — спрашивает Вариинга.

— Тот самый старик из Бахати, я тебе о нем рассказывал. Он же поведал мне легенду о Ндин-гури, продавшем душу злым духам, — отвечает Гатуирия.

— Но старик тебя учил не для того, чтобы ты обижал бедных девушек под покровом ночи.

— Слышала поговорку: в темноте даже плохой танцор чувствует себя уверенно!

Буду танцевать я на горе,
Буду танцевать я на горе —
Ведь в долину не пускает злой плантатор!

— Уходи, дурной ты человек! — кричит сквозь смех Вариинга. — Видишь, на траве вечерняя роса и уже совсем стемнело.

— Иди ко мне, моя любовь! — шепчет Гатуирия ей на ухо и тянет за собой. — Господь бесплатно дал нам ложе из трав, ночной мрак послужит нам покрывалом!..

Глава двенадцатая

1

Когда в воскресенье утром Гатуирия приехал за Вариингой, она уже ждала его. Наряд ее был тщательно продуман. Гатуирия даже не сразу узнал ее.

На ней было платье народности кикуйю. Коричневая ткань, собранная у шеи в складки, обнажала левое плечо. На правом плече материя была сколота так, что напоминала цветок. Длинное одеяние доходило до щиколоток. Кисти вязаного кушака из белой шерсти доставали до земли. На ногах сандалии из леопардовой шкуры; ожерелье из разноцветного бисера; в ушах — серьги народности ньори. Волосы гладко зачесаны назад. Вариинга показалась Гатуирии истинным дитя красоты, исполненным всех прелестей, вдохновенным созданием взыскательного вкуса!

— Подумать только, и материя-то простая, а как смотрится! — наконец придя в себя, восхищенно произнес Гатуирия.

— Ты хочешь сказать, что не я красивая, а платье! Тогда я его немедленно сниму, — шутливо пригрозила Вариинга.

— Кожа становится гладкой от притираний, — в том же шутливом тоне ответил Гатуирия, — но душистую мазь делают не из красавиц.

— Я испытываю чувство вины, мне стыдно наряжаться как на свадьбу. — Голос Вариинги погрустнел.

— Почему?

— Не то сейчас время, чтобы думать об украшениях, — ответила Вариинга. — Нельзя отвлекаться на пустяки, нужно быть все время наготове.

— А к чему ты себя готовишь?

— К предстоящим битвам.

— Они не за горами, — откликнулся Гатуирия. — А пока что надо жить сегодняшним днем.

Если бог меня услышит,
Я ему пожалуюсь на женщин:
Дал он им бесплатно прелести неземные,
А они губят их отбеливающими кремами! —

спел Гатуирия шутливую песенку.

Торопись, молодой человек!
Ждет тебя божий суд,
Потому что глаза, что дал тебе творец,
Замечают лишь заморскую красу! —