— Два раза… пальнул… в меня?
— Я? — вытаращил глаза Пандо.
— Очень… у меня… брюхо… жжет…
— Не стрельнул ни разу.
— Тогда… чего же… так жжет?
Пандо пожал плечами и надавил ему пальцами на живот, чтобы выяснить, есть ли ушибы. Потом сказал:
— Покурим?
— Мои раскисли.
— Бери мои, — сказал Пандо.
— Так ты, наверное, легкий куришь, а я — крепкий, — отец председателя чихнул.
— Будь здоров! — кивнул Пандо. — Все равно подействует… Выкури одну.
— Ну ладно, давай!
Они сели по-турецки друг против друга и закурили. Дым от сигарет — тоненький и синий — вился колечками, поднимаясь к летнему небу, которое спокойно и ласково глядело на них с доброжелательной улыбкой.
— Ну, ты и дуб, — совсем беззлобно произнес Минко и тяжело вздохнул.
— Охраняю доверенное мне имущество. — ответил Пандо и потрогал рубашку. — Считай, высохла. Пока стемнеет, и штаны высохнут.
— И так ладно… Пускай холодит… Вот так денек у меня сегодня!
— Ну и жуки же вы — и ты, бай Минко, и бай Стоян Муца, и… Раз не ваше личное, готовы вместе с листьями с дерева содрать. Как говорится, вам бы с Муцей пример подавать, а вы…
— Твоя правда, ничего не скажешь, — без всяких уверток согласился отец председателя. — Но ведь сам знаешь: глаза завидущие, руки загребущие. Да и к чужому лапа сама так и тянется. Как медведь на мед налетаешь…
Рабочий день уходил, угасал. Вода в речке из золотистой становилась красно-фиолетовой.
— Пошли по домам, что ли? — сказал отец председателя и швырнул окурок в речку. Течение подхватило его, завертело, и он исчез где-то ниже.
— Можно, — согласился Пандо, положив ружье на колени, и примирительно добавил: — Ты тоже, того, извини за денечек… И у меня сегодня был не лучше…
Они поднялись, размялись и, успокоенные и ободренные, направились по тропинке к дороге. Ступив на дорогу, отец председателя остановился, снял со спины торбу, которую не выпустил из рук, даже падая в речку, и спросил:
— Пандо, ты в шапке был или без шапки?
— В шапке, — сторож встал, как вкопанный, и провел ладонью по лбу, там, где виднелся седоватый чубчик.
— Где ж ты ее оставил?
Вместо ответа Пандо стремглав бросился туда, где они сидели. Шапки не было. Ужасная мысль пронзила его — наверняка шапка упала в речку. А теперь? Что он без шапки? Ведь он не какой-нибудь учителишка, чтобы ходить с непокрытой головой. Ни у кого больше не было такой остроконечной шапки. Ему стало жарко. Уже темнело, по мосту тарахтели телеги, с воем неслись грузовики. Люди возвращались с поля.
— Ну что, нашел? — поинтересовался отец председателя.
Пандо молча перекинул ружье через плечо и зашагал по берегу. Дошел аж до мостика под воротами у Ганю Рачоля, внимательно вглядываясь в корневища ив. Вернулся мрачнее тучи.
— Ничего нет?
— Скидай штаны! — пробурчал Пандо.
— А? — приблизился отец председателя.
Как только он увидел, что Пандо снова положил ружье в траву и снял брюки, ему стало ясно, что от него требуется. И он больше ни слова не сказал. Оба были без исподнего. Они не носили его и зимой. Оставшись в одних рубахах, они спустились к речке и одновременно забултыхались в ней, как жабы, перепуганные тенью аиста. Минко поскользнулся на каком-то камне, потерял равновесие и второй раз за этот день выкупался.
— Я так утопну, — сказал он, выбираясь на берег и отплевываясь.
— За эту шапку тебя пришибить мало, — сказал Пандо, ощупывая дно под свешивающимся бурьяном.
— Ну уж, — обиделся отец председателя. — Уж прямо-таки. Да чтоб тебе вместе с шапкой пусто было! Вот пойду в среду на базар и другую тебе куплю…
— Мне эта нужна, — огрызнулся Пандо.
Отец председателя был полным человеком и очень смешно наклонялся, засовывая руки по локти в воду. Хоть бы ему повезло найти шапку сторожа! Когда он нагибался, рубашка задиралась ему на спину. Мужчины, женщины, дети глядели, смеясь: «Выпили, наверное, вот и нашли место протрезвиться… А может, рыбку ловят. И как только не стыдно, ведь пожилые люди!»
Золотой месяц, как большая летучая мышь, повисшая на ветвях низкой лохматой ивы, притаился меж листьями. И как только мужики выходили на мелководье, он золотым перышком поднимал листья, направлял на них несколько лучей и смеялся, смеялся, да так, что сам зарумянился.
На следующий день сторожа Пандо уволили, как перестаравшегося при исполнении служебных обязанностей.
Перевод И. Пиряновой.
ВАЛЬС ШТРАУСА
Я уже много лет живу в городе, но мне все кажется, что, когда настанет время расставаться с этим миром, помру я крестьянином. Какая-то неведомая сила тянет меня в село. В родное село.