Теперь у нее в руках была бесконечность нейронных путей, тысячи километров нервных окончаний, в которых можно заблудиться. Несчетное количество искусственных глаз взамен живых и слепых. Ни вскрикнуть, ни шевельнуться, одна только возможность — бесконечно смотреть да анализировать.
Кластер был в ней. Она была кластером. Базой данных, оператором, дирижером бесконечно прекрасного оркестра, непрекращающейся увертюры под названием Сакская империя.
Нана не знала, как к этому относиться. Можно ли к этому относиться хоть как-то? Ее эмоции были стерты, а взамен даны бесконечные возможности, с которыми обычному человеку просто не справиться. Имплант, разъёмы, престранные разговоры, ненужные, но ставшие такими жизненно важными обязательства.
Мир звал назад, а она вовсе не хотела к нему возвращаться, узнав, что может сделать теперь намного больше, намного качественнее… так, как сама посчитает нужным. Потому что теперь сквозь ее грудь сочилось многоголосое сердцебиение городов, задыхающихся под палящим солнцем. По телу проносилась боль каждого искусственного организма, так, словно каждый чужой электрод и каждое чужое соединение, будь то интеллектуальная система, бездумный робот или просто чип, стали ее собственными.
Система отпустила ее внезапно. Нагревшийся разъем опустел, тело вмиг ограничилось руками и ногами.
Фердинанд снова стоял перед ней, в узком пространстве операторской. Помог снять обруч, придержал, когда она вставала с кресла, не в силах пошевелить одеревеневшими суставами.
Обнял. И долго стоял не шевелясь, все еще переваривая свою личную трагедию.
— Тебе стоит отдохнуть, — наконец глухо вымолвил он, отпуская и уводя ее сквозь коридоры Класстера. Капсулы с заключенными в них людьми непрекращающимся полотном покрывали стены от пола до потолка. Сороковая не заметила, как Фердинанд остановился, рассматривая их, она шла вперед. В голове пульсировали поставленные задания.
— Вагнер, стой… — тихо позвал Фердинанд. Девушка не отреагировала, продолжая свой путь по коридору.
— Номер сорок, стоять! — повысил он голос.
— Задача — отход ко сну, мой император, — ровно произнесла она и медленно обернулась. — Есть иные, особые, пожелания?
Слово «особые» она выделила, буквально акцентируя на нем внимание. Вопрос поставил мужчину в тупик.
— В чем подвох? — нахмурился он, подходя ближе. Нана даже не вздрогнула, когда он приблизился так, что колени коснулись друг друга.
— Три часа дня, мой император, время массажа воротничковой зоны.
— Воротниковой, сороковая, — спокойно поправил он, смотря на нее сверху вниз. — А кроме воротниковой зоны, к примеру через час?
— Вопрос неясен, — монотонно ответила Сороковая, не отводя взгляда, — возобновить предыдущую задачу?
— То есть вопрос о подвохе тебе понятен, а вопрос о расширении функционала нет? — неожиданно усмехнулся он. Нана молча смотрела на него, продолжая хлопать ресницами. — Темнишь, сороковая.
— Расширение функционала происходит в техническом отделе, — спокойно выдала она. — Для изменения настроек достаточно голосового управления.
Фердинанд задумчиво поскреб подбородок.
— Голосовое управление, говоришь… — неожиданно развеселился он. Взгляд же оставался мрачным. — Иди спать, сороковая. Я приду позже.
Глава 48
Всему есть начало и всему есть конец.
Даже вечность из чего-то начиналась.
* * *
От запаха крови, витавшего в разогретом воздухе, кружилась голова. Место убийства Нандина Абэ оцепили. Клэр со странным смешением чувств смотрела на красную ленту, оградившую детскую площадку, на суету медработников, полицейских, следователей, судмедэкспертов. Мидлтон уже был здесь. Крайне озадаченный и осунувшийся, словно стержень вынули.
Нандин Абэ все еще лежал лицом вниз, зарывшись окровавленными пальцами в побуревший песок. Рядом множество следов, говорящих о произошедшей здесь драке.
Из имперского бюро расследований прислали даже видео, судя по которому, погибших было намного больше. Нападавшие своих забрали. Абэ, в свою очередь, остался лежать, привлекая внимание посланием и ножом в спине.
Все казалось дикостью. Клэр с ним говорила еще полтора часа назад. Видела, касалась, злилась и вспоминала прошлое. И от всей души ненавидела. Где-то глубже были похоронены иные чувства. Дружба, любовь и соперничество, чувство зависимости. Двухсот лет как не бывало. Филл, Нан и Клэр… Из их тройки она осталась одна.
Надолго ли?