Они зря волновались, у меня и в мыслях не было совершить что-то подобное и не только из страха перед кулаками санитара, а просто не было на это сил, да и не видел целесообразности.
Я попытался присесть, голова тут же закружилась, и подступила тошнота. Регина Матвеевна вдруг участливо заметила:
- Милок, ты не спеши, помаши руками и ногами, разгони немного кровь, а потом уже и присаживайся.
Я тут же воспользовался советом опытной медсестры и через пять минут уже сидел, прислонившись к спинке кровати, накрывшись до пояса одеялом:
- Сестричка, дай, пожалуйста, какие-нибудь штанцы, на толчок хочется, мочи нет...
- Ну, если бы не было мочи, то и голышом побежал, многие психи не любят одежды, срывают и бегают, в чём мать родила.
Петя, не спускай с него глаз, они хитрецы ещё те, а я ему бельё и пижаму принесу...
Так, доверия мне нет никакого, вот за него и начнём бороться с самого начала.
Глава 5
Регина Матвеевна бросила на мою кровать пару белого нательного белья и хлопковую пижаму синего цвета, правда, весьма полинявшую. Возле моих ног с грохотом опустила тапки без задников. Руки меня пока плохо слушались, как, впрочем, и ноги, я судорожно впихивал себя в кальсоны и нательную рубашку, задевая непослушными своими конечностями за рукава и штанины. Такое нательное бельё носил мой дед в деревне, поэтому особых вопросов оно у меня не вызвало.
Больничную пижаму подобного вида наблюдал в старых фильмах, и тоже удивления пришельца с другой планеты у меня не было. Брючины и рукава пижамы оказались короткими и не просто, а сантиметров по десять не хватало до нормальной величины.
Медсестра осклабилась:
- Будешь себя хорошо вести, подыщу по размеру, а в тулик и в этом сходишь...
Я как-то навещал в больнице одного приятеля, так сегодня там все фланируют по коридорам в своих спортивных костюмах, но я не произнёс ни слова недовольства, тем более в туалет хотелось нещадно. Всунул ноги в шлёпанцы на два размера меньше моего сорок пятого и, качаясь, спешно двинул к туалету, находившемуся в начале палаты.
Мне казалось, что, когда меня освободят от пут, жизнь будет выглядеть совсем другом свете, но, вернувшись облегчённый из туалета, застыл посреди палаты, в которой кроме прикроватной тумбочки ничего не было.
Пересилив слабость и лень, несколько десятков раз присел, тридцать разиков отжался, понагибался и сел на кровать.
Всё, больше заняться было нечем. Кровь благодатно заструилась по венам, мышцы приятно напряглись, хотелось куда-то пройтись, осмотреться, но подобного распоряжения на мой счёт не было, а проявлять самовольство я не решался.
Мне ещё вспомнилось, что за мной в монитор, точно за рыбкой в аквариуме, наблюдает хорошенькая врачиха. Конечно, можно было бы смириться со своим положением, если бы мне предоставили газеты и телевизор, но об этом пока можно было только мечтать, а жаль, сколько нужной информации я бы выудил оттуда.
Я сидел на кровати, уперев локти в колени, голова покоилась на ладонях. Прикрыв глаза, думал, вспоминал и искал ответы, но возникали новые и новые вопросы.
Регина Матвеевна принесла обед. Я быстро выхлебал реденькие щи, съел ложку картофельного пюре с котлеткой, запив эту обильную еду водянистым компотом из сухофруктов... - по крайней мере, ими эта жидкость пахла.
После обеда принял укол, заглотал таблетки, разделся, лёг и заснул.
Описывать дальше ход событий в течение дня нет никакого смысла, потому что в моём положении, по сравнению со вчерашним днём, изменилось только то, что я стал самостоятельно ходить в туалет и кушать. Несомненно, меня радовала моя подвижность, но лекарства явно делали меня сонливым, но я, преодолевая её, усиленно махал руками и ногами, приседал и отжимался.
Ощупав шишку на затылке, с удовлетворением отметил, что боль от неё уже почти не ощущаю, в общем, парень к борьбе за существование в новых условиях готов.
Два последующих дня не отличались друг от друга, не было только обходов, потому что были выходные. Я уже мало зависел от младшего персонала, поэтому даже не пытался идти на контакт со вступающими на смену работниками.
Похоже, они все стукачи, а мне надо было как можно быстрей проявить свою лояльность и выздоровление.
С самого утра в понедельник я с нетерпением ожидал обхода, отлично понимая, что после него может что-то измениться в моём режиме.
После завтрака заглянула в палату Лидия Николаевна, издали улыбнулась и махнула приветственно рукой, не сказав ни слова. Я весь был обращён в слух, ожидая делегацию врачей, но она тоже задержалась только на минутку на пороге. Профессор что-то тихо им сообщил, и они удалились.
Облом, какой облом, они и впрямь решили сделать так, что бы я тронулся умом от безделья и неопределённости.
Я сидел в своей излюбленной в последние дни позе, уронив голову на ладони, и неожиданно почувствовал руку на своём плече. Открыв глаза, увидел стоящего рядом со мной улыбающегося Диму:
- Пойдём, больной, на приём к лечащему врачу... - и шёпотом: - Ахинею только не неси, меньше говори, больше слушай. Они любят, когда их слушают... - и громче: - Выглядишь неплохо, после обеда приду тебя побрить, а то на душмана похож...
В сопровождении Димы я вышел в коридор, вдоль которого тянулся длинный ряд палат без дверей, откуда слышались вскрики, бормотание, пение и плач. На каждые две палаты был оборудован пост для санитаров, которые вальяжно сидели в креслах с айфонами в руках.
Ага, техника тут тоже продвинулась, это уже неплохо, можно будет разговаривать в этом плане на одном языке.
Мы подошли с Димой к одной из плотно закрытых дверей, и он постучал. Раздался высокий голос моего лечащего врача:
- Входите.
Мы перешагнули порог. Прямо напротив меня за столом сидела Лидия Николаевна, а сбоку - профессор.
- Здравствуйте Виктор Соколов, рада видеть Вас в хорошей форме и, надеюсь, в добром здравии и настроении.
Старичок тоже буркнул приветствие, беззастенчиво вглядываясь в моё лицо.
- Здравствуйте, я тоже рад вас видеть.
- Скажите больной, Вас не тошнит? Голова не болит? Не кружится? Как аппетит и стул?
Врачиха явно задавала привычные вопросы для всех пациентов.
- Я чувствую себя хорошо, жалоб ни на что у меня нет...
Профессор ехидно спросил:
- Молодой человек, и наш столовый рацион Вас устраивает?
- Умереть нельзя, понимаю, что не санаторий...
Он, улыбаясь, кивнул своей кандидатке в доценты, мол, продолжайте.
- Присаживайтесь, больной, и поведайте нам о своих нынешних ощущениях...
- А какие там ощущения, чувствую себя хорошо, заняться нечем, сплошная скука.
- А как память? Возвращается?
- Да не очень, какой-то длинный провал во времени...
- А что Вы помните?
- Детство, школу, как приехал в город из деревни и учился на курсах массажиста и физиотерапевта, занимался спортом, играл на гитаре, пел в компаниях...
Лидия Николаевна перебила:
- А кого-нибудь из компаний тех помните?
- Так они менялись, но у меня были два хороших друга - Петя Фомичёв и Игорь Наумчик.
- А, это который еврей и дилер? - это подал свой голос профессор.
Насчёт дилера сейчас не уверен, даже не знаю, с чего я это взял, а вот, что еврей, так точно.
- Ох, батенька, в какую-то игру Вы с нами начали играть, но она мне нравится.
- Простите, профессор, запамятовал, Вы не называли мне своё имя-отчество? Или я его не расслышал... но почему-то совершенно не помню.