Никифоров смотрел в окно, словно уже видел там тёплое море и залитые солнцем зелёные острова.
- Понимаешь, Данил, - продолжил он. - Я сейчас оказался в сложном положении. Я взялся учить... Только ведь тебя летать учить не нужно. Чему другому бы... Страху божию научить, так это я не сумею. Жизнь сумеет, да как бы поздно не было. Убедить тебя, что ты не бессмертный... Да. Ну, и это мне сейчас вряд ли удастся. Своего ума не вложишь. Оно с возрастом придёт... если, опять же, успеет.
Он вздохнул, подытожил:
- Летать будем столько часов в день, сколько ты потянешь. Что сумею, что успею - покажу. Тактика, манёвры... Только как бы вот тебе объяснить... Да, есть в тебе это: как ты чувствуешь машину - такому не научишь. Тут даже не в нейродрайве дело - поверь старику, я с нейродрайверами налетался. Талант есть талант, хоть ты с симбионтом, хоть без. Беда, парень, в том, что сейчас тебе кажется - твой талант способен из любой каши тебя вытащить. А это не так, совсем не так.
Майор поковырялся на столе, откопал пачку сигарет, зажигалку, потом - пепельницу, полную окурков.
- Вот, пристрастился на старости лет, - пожаловался он, включая вентиляцию. - На войне не курил, а теперь смолю.
Затянулся, закашлялся. И вдруг заявил требовательно:
- Не смей быть таким самоуверенным придурком, слышишь?
- Постараюсь, - сказал я растерянно.
Никифоров посмотрел на меня вприщурку, махнул рукой:
- А, без толку.
И принялся кипятить вторую порцию чая.
- Насчёт того, где ты учился, - заметил он, прихлёбывая из кружки, - я расспрашивать не буду. И ты молчи. Мосин подпустил туману вокруг этого... Ну, Мосин есть Мосин, я давно его знаю... Но зря он ничего делать не станет. Так что ты смотри сам. Если есть вопросы, непонятно что-нибудь, или не знаешь чего - говори, не стесняясь. С ориентированием по приборам у тебя прострел, это я уже подметил. Хотя странно, конечно - обычно это первое, чему учат... Ладно. С радаром ты как, нормально?
Я пожал плечами.
- Вроде нормально. Я просто вижу все, что видит радар.
- Распознаванию не учили, значит. А со сканером работал когда-нибудь?
- Нет.
- Да откуда ж ты такой стерильный взялся. Ладно, научу, пригодится. Если, конечно, вам там сканер поставят. Ну, с оружием ты вряд ли дело имел... Но это как раз самое простое, пулять - не строить. А вот в группе летал?
- Нет.
- Организуем. Есть тут свои тонкости. Рядом с валенком лететь порой опасней будет, чем с противником хороводить. И под свои пушки угодить ничуть не слаще, чем под чужие. Хотя, с нейродрайверами в этом отношении проблем меньше. Ещё я тебя сведу с Киршем, он у нас главный нейродрайвер, нормальный мужик, специфические вопросы свои будешь с ним решать. Ну, Диб тебя тоже так просто из когтей не выпустит, завтра жди программу новых тренингов. Насчёт полезности их - это не мне судить... Но за лётное время я с ним подерусь, если потребуется. Что ещё?
Никифоров уставился на меня, словно я должен подсказать ему ответ на этот вопрос, и молчал довольно долго; я уже начал поёживаться под этим неотрывным взглядом, когда он отвёл наконец глаза, тряхнул головой.
- Фигнёй я страдаю, - сказал зло. - Лет пяток тебя понатаскивать - может, ещё был бы толк. А так... Бесполезные усилия.
- Не бесполезные, - возразил я упрямо.
- Много ты понимаешь.
- Пал Константиныч, у вас же опыт такой... я...
- Ой, только не начинай мне заливать, - резко перебил Никифоров мою недооформленную мысль. - Не люблю. Я вот... Несмотря на все побрякушки, в свои годы майор. Знаешь, почему майор? - он усмехнулся. - Потому что повышали меня всё же чаще, чем разжаловали. А все от того, что чинопочитанием не болею. Как есть, так говорю - хоть генералу, хоть президенту. Следовать моему примеру, правда, не рекомендую. Но вот мне эти песни петь не надо. Лучше пей ещё чай.
Я уже почти дохлебал свой переслащённый напиток, когда майор вдруг спросил:
- Каково это - чувствовать себя леталкой?
Я удивлённо поднял глаза.
- Я иногда размышляю об этом, - пожал плечами Никифоров. - Порой, знаешь, немного завидно даже. Я всю жизнь летаю. Машина для меня - как часть тела. Но чтобы так вот, совсем... Стать ею... Хочется попробовать иногда. Жаль, что стар уже. Обидно: помру - и так и не узнаю, как оно.
- А вы попробуйте, - сказал я серьёзно.
- П-фф. Курям на смех.
- Попробуйте.
- Слушай, парень, - неожиданно разозлился летун. - Знай меру. Я что, дал тебе повод над собой поиздеваться?
Я отставил чашку. Поймал его взгляд.
- Попробуйте, - повторил в третий раз - тихо и убеждённо. - Не говорите никому ничего, не заводитесь с этими тренингами. Достаньте себе симбионта. Подключайтесь и летите. Вот и всё. У вас получится.
- Такое впечатление, будто ты знаешь, о чём говоришь, - прищурился Никифоров.
Я промолчал. Пристальный, изучающий взгляд старого летуна выдержать было нелегко, но я всё же промолчал. И не отвёл глаз.
.
Никифоров понял. Он отвернулся к окну и надолго замер, лишь время от времени покачивая головой в такт каким-то своим мыслям. Только чуть погодя протянул негромко и опустошённо:
- Чёрт побери совсем эту сучью жизнь, парень. Чёрт побери.
Опыт - странная штука. Хотя и существуют расхожие выражения вроде "передать опыт", "поделиться опытом", все они почти не имеют практического смысла, поскольку как раз опытом-то поделиться и нельзя. Передать можно информацию, сумму готовых решений, но никак не опыт; и уж тем более бесполезно пытаться втиснуть то, что познавалось на собственной шкуре в мясорубке многих войн на протяжении целой жизни, в жалкие три недели обучения.
И всё же Никифоров прошёл по этому пути так далеко, как вряд ли сумел бы кто-то другой.
Сам он любил сказануть этак пренебрежительно - "а вот сегодня запомни-ка парочку фокусов..." Только то, чему учил, вовсе не было "фокусами". Такую оценку собственному умению мог дать только сам старый циник, вечно ворчливый пессимист, которого в учебке даже коллеги за глаза называли не иначе как "вздорным старикашкой". Майору стоило бы взяться за перо - его книги по тактике и стратегии воздушных боев по праву заняли бы центральное место в библиотеке любого лётного училища. Но кое-что не уместилось бы и в книгах, потому что вряд ли можно описать словами множество неброских, хитрых тонкостей, незначительных с виду, но способных подчас спасти жизнь пилоту. Лишь прочувствованные "нервами" симбионта, они легли в копилку моего собственного, небольшого пока опыта; не знаю, как удавалось Никифорову настолько сливаться с машиной, не будучи нейродрайвером.