— В шаурму? Или в блюдо корейской кухни? Да по мне хоть коврики из них делай! В другое время никак нельзя было позвонить?
— В волков они превратились. Очень крупных, конечно, но в остальном это обычные волки.
— И что?
— И ничего, просто сообщаю.
— Ну-ну. Жди сюрприз вечером.
Гудки: бросил трубку.
— Кто звонил? — донеслось с кухни.
— Куратор. Говорит, адские гончие без меток обратно в волков превратились, — я прошел на кухню. — И давно ты тут кофеем напиваешься?
На столе были разбросаны кофейник, кофемолка, пачка кофе. Полупустая.
— Я всего три выпила.
— Кофейника?
— Нет, чашки. Я тут думаю.
— И над чем?
— Почему у меня фаербол не получается? «Fire» это же огонь?
— Это название из игр. А то в чем меня пуляли больше на шаровую молнию похоже.
— Ну, ты попробуй, тогда.
— Я вчера только маленькую искорку выбил.
— Очень болючую искорку! Вот тебе, — вложила она лампочку мне в руку. — Тренируйся!
— Я похож на генератор?
— Я на автоген тоже не похожа, но вот! — струя пламени сорвалась с ладони, пару сантиметров не дойдя до морды, но вибриссы опалило. — Ой. Перелёт. И ты зажигай, давай, а то кофе не получишь.
— А там еще что-то осталось? — скептично поинтересовался я.
Ладно, попробуем! Я взял лампочку в руки и представил себе электрическую схему, где мои пальцы выступали клёммами. Лампочка засветилась, сначала тускло, потом ярче, и ещё… и пшик! Перегорела.
— Молодец! Последнюю лампочку сжег. В туалет теперь в темноте ходить будешь.
— Почему в темноте?
— А там лампочка перегорела, я хотела поменять, а ты вот что сделал, — как всегда во всём виноват я. — Пей свой кофе и пошли!
В общем, сегодня у меня вышло зажечь дугу между гвоздями. Сначала слабенькую, но дело шло на лад. В последний раз гвозди поплыли от температуры, коротнули, и капли расплавленного металла полетели во все стороны.
— Пш-ш, Люк, я — твой отец! — Это Кира, в сварочной маске Дарта Вейдера изображает, а у меня теперь зайчики перед глазами, надо было тоже маску взять или хотя бы глаза прикрыть. — Теперь фаербол давай!
Фаербола не вышло. Ни через час, ни через два. Молнии получались всё мощнее, били дальше, получалось гонять потоки воздуха, но фаербола не было.
— А что будет, если смешать магию огня с магией воздуха?
Интересный вопрос.
— Кажется, должна получиться плазма. Или реактивный двигатель.
— А попробуем? Время еще есть.
— Давай, только не тут, а в карьере.
Сказано — сделано! И за считанные минуты мы добрались до карьера. Ну, а как иначе? Самим интересно же.
— И что мне делать?
— Ты сделай струю пламени, помощнее, а дальше я сам.
— Я сам! Я сам! — не удержалась Кира от реплики. — Зажигаю!
Струя пламени вырвалась у Киры с рук. Я добавил ветерку, и пламя загудело, стало длиннее. Теперь электричество… Гудение теперь стало очень громким, от струи пламени шёл жар, а цвет его поменялся на синий, и марево поднималось над землей.
— Уберплюха! — восхитился я.
Кира обернулась ко мне и как-то криво улыбнулась. И упала. Заклинание прервалось, я подскочил к Кире. Из её носа текла струйка крови.
— Эй, не надо мне тут притворяться. Очнись, же, пожалуйста!
— О-ох, что это такое было. — Простонала Кира, хватаясь за голову.
— Фух, — я выдохнул и пояснил: — Это был откат. Как отдача от стрельбы: чем мощнее пушка, тем сильнее отдача.
— Ну, из этой пушки по воробьям стрелять не будем, — Кира поднялась. — Смотри, что это? — спросила она, показывая на землю, над которой недавно бушевало пламя.
— Стекло. Песок сплавился.
Оплавленная земля пощелкивала, остывая, над ней дрожал воздух, и даже с пяти метров ощущался жар.
— Здорово! Надо будет на тварях опробовать. Патроны сэкономим. Что скажешь?
— Скажу, что попробуем. Но думаю, от магии у тварей защита. Всё-таки их хозяевам она известна дольше, чем нам.
— Садись, сейчас поедем и проверим.
— Только я поведу, а то ты шатаешься вон.
— Зануда! — ну, вот никак не может не оставить за собой последнее слово.
Ну, мы и поехали пробовать, решим отдохнуть на месте. Вот только защита у тварей всё-таки была, и загораться они упорно не хотели, а молнии игнорировали напрочь. Пришлось действовать по старинке — стрелять.
— Кирочка, ты уж лучше стреляй, а то сгорим, — сказал я, убирая огнетушитель обратно в машину. — Трава горит лучше, чем твари.