— Это что? — спросил я, поглядывая в чашку, заполненную чем-то белым и пенистым.
— Это кофе. — рядом показалась голограмма искина.
— Где? Это? — сунул я ему чашку под нос. — Ты плюнул сюда что ли?
— Это пенка, — пояснил он, — молочная.
— Ты ещё и сахар туда бухнул, небось? — поинтересовался я.
— Он там не нужен, так как глюкоза и сахароза образуются из лактозы, которая уже содержится в молоке.
— И молоко там тоже не нужно! — отставил я чашку в сторону. — Запоминай рецепт, любезный, он прост: молотые обжаренные зёрна кофе и вода. Всё! А вот этому непотребству кто тебя научил?
— Шах! — сдал его Клык, не задумываясь.
— Вот он пусть ЭТО и пьёт.
— Это называется капучино, — парировал он, — и всем оно нравится. И мне тоже.
— А мне нет, — пожал я плечами. — Сам пей, а мне больше такого не наливай, так как на вкус и цвет все фломастеры разные. Обозвал бы кнопку «капучиной», я бы на неё и не нажимал. А сейчас скройся с глаз моих.
Вот что за день сегодня? Сперва чуть не съели, теперь бурдой какой-то напоить попытались, а ещё, пока Клык пропагандировал свои кулинарные пристрастия, на кухню прокралась Кира, и мой бутерброд пропал в её пасти.
— Приятного аппетита, — проводил я последний кусочек МОЕГО бутерброда.
Похоже, что в саботаже кофе-машины проглядывают чьи-то ушки с пушистыми кисточками. Но Кира не Шах — её-то Клык не выдаст, так что остаётся только гадать.
— Спасибо, — Кира, причмокивая, облизала пальцы. — Мы тут подумали…
— Мне уже страшно! — признался я.
— Мы тут посовещались, и я решила…
— В скромности тебе не откажешь.
— Да ты дашь мне сказать?! — вот, значит, когда она перебивает меня — это нормально, а наоборот — нет.
— Нет.
— Ну и не скажу я тебе ничего.
Как же, как же! А то я её не знаю. Пяти минут не пройдёт, как…
— Сходим туда ещё раз? — а я что говорил?
— А дети?
— Спят уже! — махнула она лапой. — Времени до прибытия на станцию хватит как раз, чтобы поболтать с Науром.
— Ну… — я почесал затылок. — В принципе, я не против. А о чём ты хочешь его спросить?
— Найдём! — бодро ответила она и, схватив меня за лапу, потащила в каюту.
Кире, нашедшей себе цель, даже носороги не рискуют преступать дорогу, так что мне остаётся только смириться со своей судьбой и направиться за ней. Что я и сделал. Кира втащила меня в каюту, где, свернувшись калачиком и обняв котят хвостом, дремала Куга, поднявшая голову при нашем появлении. «Мы посовещались», значит? Ну-ну.
— Куга, пошли гулять! — с порога заявила Кира.
— Куда? — недоумённо спросила она.
Вместо ответа Киру уселась на кровати в позу лотоса, взяв в левую лапу — в правой уже была моя ладонь — ладонь Куги, и, подцепив моё сознание, просто-таки вломилась в голову Куги, утащив нас в Небытие. Должен признать — в этот раз всё вышло быстрее.
— Ну и к чему такая спешка? — спросил я, а потом мне на глаза попалась Куга. — Ух, отпади мой хвост… — в этот раз она была размером с нас. А полуторатонная пума — это то ещё зрелище. — Что за шутки?
— Не хочу быть маленькой, — пожала она плечами, — а тут можно быть такой, какой захочу. Вы же вон какие.
— Мы не выбирали, знаешь ли, — заметил я. — Хотя и не пытались. Ну да это и не важно, ибо на самом деле нас тут и нет. Как бы… Правда, Кира? — спросил я у неё. — Кира?!
— Хвост! — зачарованно смотрела она на хвост Куги.
— Хвост потрясающий, — подтвердил я — длинный, толстый и очень пушистый — но потом вспомнил о пристрастиях Киры и добавил, протянув: — Кира…
— Да? — нацепив маску целомудренности, спросила она.
— Отставить хвостоблудие!
— Есть о… — машинально начала она. — Почему сразу хвостоблудие?
— Это тебя надо спросить, — заметил я. А то я её мыслей не знаю.
— Тоже мне борец за нравственность, — картинно надулась она. — Пошли уже.
Спорить с ней никто не стал, и мы двинулись к поляне арги по утоптанной уже тропинке. Он нас уже ожидал и, если бы не внезапно подросшая пума, встретил бы нас без удивления.
— Доброй охоты, Наур, — поприветствовал я его. — Долго нас не было?
Добежав до места наших посиделок, я улёгся на траву перед ним, Куга легла рядом, обняв меня хвостом, а вот Кира решила, что лежать на нас удобнее. Вот же кошка! Если за ней не остаётся последнее слово, значит, за ней останется действие.
— Доброй охоты, — ответил он и, показав на участок травы перед ним, добавил: — Ещё трава не успела подняться.