— В твоём мире пишут книги? — немного расстроившись спросил Арен.
— Да, — ответил я, мельком взглянув на свои боевые стринги, которые показались из-под подушки. Похоже, Арена потянуло на откровения, и я не собирался ему мешать.
— У нас пишут истории о людях, попавших в другой мир и нашедших там способ справиться с хтонью. Потом они возвращаются назад и приносят спасение нашему миру, — он очень выразительно посмотрел в мои глаза. — А про что пишут у вас, какие варианты победы над хтонью?
Вот тут я немного смутился, ведь всё, что я читал, сводилось к нагибаторству врагов, коллекционированию красоток и улучшению собственной жизни, и мне было стыдно признаться, что Великая Цель у наших авторов, как правило, напрочь отсутствует, но вслух сказал:
— У нас тоже пишут про спасение мира. Только хтони у нас нет.
— Как это — нет хтони? — удивился здоровяк.
— Ну, как-то так, — развел руками я. — Не завезли. У нас примерно в то время, как у вас хтонь появилась, Христос образовался.
— Тоже опасная зараза? — уточнил Арен.
Я аж закашлялся, представив, что это могли услышать богобоязненные старушки с лавочки у подъезда. Я всегда предполагал, что инквизиция из нашего мира никуда не исчезла и её эмиссарами были, как раз баба Шура и баба Клава.
Но вслух ответил:
— Не совсем зараза, но…
— И от чего спасают ваш мир? — со здоровым интересом быстро переключился на другую тему Арен, а я опять словил жуткую неловкость, ведь наши писатели героически придумывали проблемы сами и так же героически их решали. Верхом «популярности» по канону считалось собрать гарем и трахнуть всё движимое. А недвижимое — двинуть и тоже трахнуть.
И еще я внезапно понял, что мой мир вообще цветёт и пахнет, а все проблемы надуманы и преувеличены. Ведь, по сути, никакой неотвратимой угрозы человечеству нет, а возможное глобальное уничтожение ядерным оружием зависит от человеческого фактора.
— От власть имущих… — не очень уверенно произнёс я и понял, насколько тупо это звучит.
— Это как? — уточнил Арен. — Они не решают проблемы?
— Да! — уже без запинки ответил я. И приготовился выдать целый список несправедливостей.
— Видимо, это общее для всех миров… — вздохнул Арен — У нас либры вынуждены беспрестанно рожать, а детей отдавать либо деликтам, либо кланам, либо императору, чтобы хоть как-то выжить.
Видя мой растерянный взгляд, он решил пояснить.
— Люди нашего мира разделены на сословия по количеству хтони. Либра — самый нижний, слабый и многочисленный класс. Затем идут Сестерции — их сильно меньше, но хтони у них в десять раз больше. Потом идут Динарии — это уже те, кого могут без проблем принять в кланы и у них хтони больше в десять раз, чем у Сестерциев. Следующие, это Ауресы — они элита, превосходящая динариев в десять раз. Ну и Солиды — императорская семья и его окружение, точно так же, в десять раз превышающие Ауресов.
— Понятно, а кто такие Деликты и зачем много рожать? — объём информации был приличный, но я старался запомнить всё.
— Деликты — это преступная организация, не признающая императора и кланы. Сами они называют себя борцами за счастливое будущее, но на деле такие же жадные до власти и силы ублюдки. Деликты не гнушаются опытами над детьми в своих попытках найти средства для снижения эха.
А рожают много, чтобы, фактически, обменять своих детей на возможность выжить. В первом случае, если отдать ребёнка Деликтам, то разовая выплата больше, но и малыша ждёт незавидная участь, — Арен сжал кулаки и скрипнул зубами.
— Если у ребёнка обнаружится востребованная частота резонанса, то он сможет, в будущем, работать в клане. Родителям придётся содержать его до проявления резонанса, но это неплохой шанс проявить себя и вырваться на новую ступень, а это возможность для лучшей жизни. Я тому пример — теперь у меня есть возможность содержать свою семью.
А в имперские приюты берут всех без разбора и воспитывают из них дешёвое пушечное мясо, а часть того, что заработает такой боец отправляется семье, но он даже не в курсе их существования. Империя делает из малышей инструмент — покорный и преданный.
Он сокрушенно махнул рукой, а у меня волосы встали дыбом!
Я вообще офигел и засунул все претензии к жизни в любимой стране в задницу, резко захотев обратно в свой Мухосранск — торчать до пенсии в каком-нибудь офисе и сдохнуть от старости годам к восьмидесяти. В крайнем случае сесть на пособие по безработице. Мне жутко захотелось прекратить этот разговор, и я сменил тему:
— А как ты понял, что я не из вашего мира?