Я подписал - настоящей подписью.
Следователь почти сумел сохранить непроницаемый вид.
14.
Комната свиданий почему-то вся была в белых тонах - потолок, стены, даже пол; прозрачная стеклопластиковая перегородка посередине почти не замечалась глазом и идеально резонировала звук - голос собеседника звучал совершенно естественно. Два белых вертящихся кресла по разные стороны перегородки совсем терялись в пустом пространстве комнаты.
Мама казалась испуганной, какой-то чужой в этом холодном, ослепительно-светлом помещении.
- Данилка, - сказала она, увидев меня. И всхлипнула. - Как ты вырос.
Я опустился в кресло, чувствуя предательскую слабость в ногах.
Как бы мне заговорить - и быть уверенным, что не подведёт, не задрожит голос?
Мама выглядела постаревшей.
Сколько я не видел её? Немногим больше года?
А она смотрела не отрываясь, даже не моргая, будто боялась, что стоит сморгнуть - и сын опять исчезнет в неизвестность.
Ох, мама.
Она вздохнула почти неслышно.
- Мальчик мой. Тебе тут совсем плохо.
Это не было, в общем-то, вопросом; но я ответил:
- Нормально, мама, - голос не подвёл. - Всё ничего. Не выдумывай себе всякие страшилки, ладно?
Мама всхлипнула, полезла в сумку за платком.
- Как ты узнала? - спросил я.
- В новостях, - отозвалась она. - Вчера вечером... О самом-то ограблении уже давно шумели, потом попритихли. А вчера - новый ролик, рассказали про суд, про приговор... И вдруг - твоё лицо. Я глазам не поверила... Я ведь думала, ты в космосе давно.
Мама так и не нашла платка, как-то неловко, непривычно принялась вытирать глаза открытой ладонью.
- Как же я мог в космос, мам, - проговорил я грустно. - Кто б меня без документов нанял.
Она сказала:
- Конечно.
И слезы потекли уже потоком.
Ну почему я такой болван.
- Вон платок, мама, - подметил я. - Справа, на пол упал.
- Спасибо.
- Не плачь, пожалуйста.
- Я понимаю, - кивнула она, торопливо сморкаясь, зачем-то засовывая скомканную тряпицу на самое дно сумки. - Всем врала, и себе вот вру по привычке. Конечно же, понимаю, что ты не мог улететь. Только я представить себе не могла... Не знала, что и думать. Где искать... Я...
- Мам, успокойся.
- Ты ведь всегда был таким умницей, Данил... Я надеялась, может, ты нашёл какой-то выход...
Я вот и нашёл. Только не все получилось. Правда, этого я говорить вслух не стал. Зачем?
Так что я просто спросил:
- Как вы там, мама? Как Роман?
- Ему лучше. Я наняла сиделку, но он и сам теперь чаще в сознании, и боли прекратились. Про тебя спрашивал недавно.
- А деньги на сиделку?
- Хватает. Мне ведь немного надо, Данил.
- Ты работаешь?
- Как всегда.
Мама замолчала, отвела глаза, покусывая губы; посмотрела куда-то в потолок, словно это могло помешать пролиться новым слезам.
И вдруг спросила:
- Почему ты не вернулся?
- Что? - не понял я.
- Ты настолько меня ненавидишь? - выговорила она - и тут же закусила губу, отвернулась, прикрывая ладонью лицо; я услышал сдавленный звук сдерживаемых рыданий.
- Мама, - сказал я растерянно, чувствуя странную пустоту в груди.
Не хватало только начать рыдать сейчас с ней за компанию.
- Мам, ты что? Что ты такое... Мама!
- Я ждала... - она ревела уже в голос, только зачем-то все прикрывала лицо; будто боялась, будто что-то особенно постыдное было в том, если я вдруг увижу её плачущей, именно увижу, будто не должно ни в коем случае такого произойти. - Каждый день... Шла с работы, думала - вот приду, и ты... дома... Проверяла сообщения, вдруг ответ, и...
- Сообщения? - тупо повторил я.
- Потом поняла, что не будет ответа, и... Вот тогда я решила, что ты всё же улетел, или...
Мама с усилием провела ладонью по лицу, одним движением словно стирая с него слабость, и закончила - глядя в сторону, но уже - почти спокойно:
- Или возненавидел меня.
Я спросил:
- Какие сообщения?
Наверное, целую вечность мы смотрели молча друг на друга, и немалой ценой достигнутая видимость спокойствия на её лице снова сменилась дрожанием подбородка и закусыванием прыгающих губ.
- Ты не читал, - почти прошептала она.
- Не читал.
- На этих твоих... чатах, форумах... страничках... Где только нашла...
- У меня не было доступа к сети, мама.
- И в этой... бегущей строке...
- Я не смотрел новости! - крикнул я, с отчаянием ощущая, как захлёстывает меня волна какой-то непонятной, непоправимой вины.
- Данилка... Мальчик мой...
- Что там было, мама?
Я взял себя в руки, сумел задать вопрос спокойно, подавив начинающийся озноб.
- Что там было?
- Там... "Данил, вернись. Я сожгла бумаги"...
Я молчал долго. Я смотрел на маму, а перед глазами проносились картинки - Нора, банда... следствие...
- Сейчас они могли бы помочь, - всхлипывала мама. - Те бумаги... Если бы я сделала то, что хотела сначала... У меня уже была договоренность с психиатром, он был готов написать заключение... Только... Ты так напугал меня своим уходом, я металась из стороны в сторону, а потом... Я их правда сожгла! Я испугалась, что могу совсем тебя потерять, и...
Я молчал.
Долго.
А потом улыбнулся.
И сказал:
- Спасибо.
Мы плакали вдвоём, и я уже не стеснялся, что плачу, и мама не закрывала ладонью лицо.
- Я не могла придумать, куда ещё... - приговаривала она. - Как сообщить, чтобы...
- Ничего, мама. Ничего.
- Если бы раньше... Если бы только я...
- Всё хорошо, мама.
- Куда как... - улыбнулась она сквозь слезы. - Данилка...
- Ничего.
- Мальчик мой...
- Всё нормально. Всё теперь будет хорошо.
- У тебя зубов не хватает. Тебя здесь били.
Я замотал головой. Я и забыл совсем об этих чёртовых зубах, потерянных в инциденте с Дракулой.