— Боже, — он хочет вернуться. Ему нужно назад, на пару минут, чтобы развернуть эту гребаную машину, вернуться домой, наплевав на возмущения со стороны девушки, затащить ее обратно в комнату и лечь. Лечь вместе в кровать. Прижать, слушать биение ее сердца. Нащупать пульс на запястьях, вопреки ее негодованию и непониманию не отпускать. Заставить лежать рядом, близко, слишком близко, чтобы задохнуться. Целовать шею, затылок, губы, теплые губы живого человека. Заставить Карин обнять его, даже если она этого не желает, вновь напомнить ей о своей любви. Но Коди Кристиан не может вернуться. Карин ОʼБрайен мертва. И он держит ее тело. Холодное, мокрое от снега. Ее нет. Сознание отказывается принимать действительность. Кристиан отказывается верить. Он дышит ей в висок, шепчет без остановки ее имя, не справляясь с судорогой.
«Очнись, Карин», — умоляет и чувствует неприятный запах гари, что заставляет его поднять голову. На запястье правой руки, на тонкой бледной коже вырезано число. Шесть. Шестая. Коди морщится, хмуря брови, и шмыгает носом, простонав сжатыми губами. Мычит. Комок в глотке терзает, мешая дышать.
Он не смог спасти ее. Не смог уберечь. Он не справился. Она не дышит, видишь?
Коди крепко обнимает руками тело, просто тело, прижимая его к груди, носом зарывается в волосы, пальцами давя на затылок, чтобы уничтожить расстояние между ними.
Между ним и пустой оболочкой.
Пустая оболочка.
Карин больше нет.
Они собираются. Готовятся.
Грядет конец. Грядет начало. Носятся тенями по туннелю, шепчут своими мертвыми губами, ликуя. Осталась последняя жертва, ведь они убили её. Убили Охотницу-предателя, чтобы ускорить процесс.
Они убили Марию.
Полупустые светлые коридоры больницы. Их стены с панелями приятного оттенка давят, вызывая жуткое чувство тошноты. Медсестры в бледных формах ходят, медленно плывут от палаты к палате, не спускаясь в холодный, полный пара морг, из дверей которого выходит Дилан. Парень замирает, не доходя до холодной скамьи, стоящей у темно-зеленой стены. Царит полумрак. ОʼБрайен смотрит в пол. Долго. Медленно, не часто моргает, погружая сознание в темноту. Его руки опущены вдоль тела, что начинает еле заметно покачиваться из стороны в сторону. С пятки на носок. Пар с треснувших губ. Осознание. Медленное понимание. Принимание факта. Реальности данного факта. Проходит еще минута. Продолжает стоять. Смотреть в пол. Что-то больно сжимается под ребрами. Затем чувство жжения опускается вниз живота. Дилан начинает что-то шептать губами. Зрачки мечутся по полу. Осознание, Дилан. Принимай реальность. Парень медленно подходит к железной скамье, наклонившись. Руками стискивает перила, осторожно опускаясь на сидение. Ноги еле сгибаются в коленях. Взгляд по-прежнему направлен куда-то вниз.
«Погодите, — парень шепчет, хмуря брови. — Стоп», — сглатывает, вжавшись всем телом в неприятно холодное сидение.
Стоп.
Карин хмуро и недовольно смотрит на брата, сложив руки на груди. Её ноздри расширяются от тяжелого дыхания.
А ещё это значит, что она чертовски зла.
— Ты под домашним арестом, — рычит, вновь хлопнув его по плечу. Дилан возмущенно распахивает рот, делая шаг назад. Девушка наступает, продолжая колотить его:
— Кто тебе давал разрешение?! — её голос изменился. Выражение лица “каменной и стойкой Карин” слабнет.
— Кто?! Я не слышу! — её удар становится сильнее.
ОʼБрайен моргает быстро, начинает понимать. Стоп. Крутит головой, оглядывая пустой коридор с отвратительным освещением. Стоп. Стопстопстоп. Пальцами одной руки касается горячего лба. Затем обеими ладонями накрывает голову, дергая волосы. Стоп. В грудь ударило, и парень не защитился. Взгляд Дилана медленно наполняется тревогой, тревогу сменяет страх, страх — ужас. Ужас — боль. Боль от потери, знакомое чувство, словно от твоей плоти отрывают кусок, разрывая кожу к чертям. ОʼБрайен сгибается, локтями опираясь на колени, ладонями накрывает уши, изолируя себя от постороннего шума. Он не плачет. У него шок. Не справляется со стрессом, поэтому сидит неподвижно, хмуро уставившись в пол. Тихо и ровно дышит. Никаких эмоций на бледном лице. Ледяная пустота внутри. Ничего. Абсолютно.
Его ненадолго хватит.
Скоро произойдет взрыв.
На металлическом столе в небольшом морге лежит голое тело, накрытое по грудь белой простыней. Какой-то нездоровый зеленый свет лампы давит на глаза, заставляя щурить опухшие веки. Трет виски пальцами, громко и хрипло дышит. Опустошенно смотрит на синеватое лицо девушки, веки которой закрыты, а фиолетового оттенка губы приоткрыты, словно она желает сделать вдох. Желала сделать вдох, последний. Коди чувствует себя морально избитым. Сейчас он убивает себя, продолжая стоять перед телом Карин, смотреть с пустой надеждой. Ни один мускул лица девушки не дергается, когда парень вновь начинает шмыгать носом, скрывая глаза под ладонью. До боли прикусывает язык, привкус крови во рту. Сердце бьется быстро, скачет, не собираясь успокаиваться. Но внезапно сжимается с такой болью, что Коди кажется, что оно вовсе остановилось. Морально он не жилец. Психически умирает, когда тело девушки осторожно и молча увозят на экспертизу. Не провожает ее взглядом, продолжает сверлить пустым, фактически безэмоциональным взглядом пространство перед собой. Скрип колесиков эхом бьет по ушам, разбавляет тишину и трещание ламп. Все неприятные звуки смешиваются в голове. Кристиан вряд ли когда-нибудь сможет сменить это убитое выражение лица. Улыбка? Что это такое? Ему не доведется вспомнить. Отныне губы напряженно сжаты, взгляд полон холода, мороз в крови. Сжатые в кулаки ладони осторожно дрожат, как и все тело. Парень не борется с судорогой. Он позволяет ей охватить весь свой организм, полностью поддается чувству злости, ненависти, которое должно помочь ему сделать это. Он обязан покончить. Зрачки по-прежнему сверлят стену перед собой, Коди не моргает, позволяя слезам медленно скапливаться в уголках век.
Он хочет сделать всем больно. Хочет убить Их. Хочет разорвать Их на куски, и он сделает это.
Он, черт возьми, уничтожит всё это дерьмо.
***
В комнате царит небывалая тишина. Подавленность. За окном прежний мрак, хотя на часах давно двенадцать дня. Холодный ветер сочится через мелкие щели в оконной раме, двигая шторы. Лампа по-прежнему горит тусклым светом, нагоняя обстановку, ухудшая положение, заставляя опустить голову ниже. На кровати сидит Ронни. Девушке не лучше, но она не может лечь, расслабиться. Она смотрит на свои согнутые в коленях ноги с каким-то ярым опустошением, безжизненностью, пока её горячий лоб протирает Джейн. Рид еле удается держаться, но слезы всё равно текут по щекам, и девушка грубо вытирает их, шмыгая носом. Её глаза устало красного оттенка, в ушах противный писк, мешающий полностью отдаться тишине. Джейн хнычет тихо, опуская голову на секунду, после чего вновь вскидывает её, смотря на бледное лицо больной подруги, и продолжает заставлять себя вытирать пот с её кожи, сжимает губы, стонет, громко вдыхая через нос, и вновь прячет лицо, опускает его, накрывая ладонью. Плачет. Не сдерживается. Ронни остается без эмоций. Она смотрит перед собой, немного вниз, взгляд потерянный, не сосредоточенный. Она хрипло, с трудом дышит, прогоняя воздух через больное горло, и взгляд исподлобья начинает пугать. Девушка медленно дергает головой, не смотрит на Тайлера, который задумчиво стоит в дверях, охраняя их всё это время. Его взгляд опущен, руки сложены на груди. Хмур. Недосягаем. Он чувствует Ронни, поэтому смотрит искоса на неё, хотя девушка и не думает установить зрительный контакт. Она вновь дергает головой, шевельнув сухими губами. Между ними есть связь, поэтому без слов Пози понимает. Он отрывается от стены, медленно уходя в коридор, и ускоряется, только услышав дверной хлопок. Они вернулись. Выходит к лестнице, спускаясь на пару ступенек вниз, и замирает, хмурым взглядом изучая выражение лиц прибывших. Не понимает. Тайлер видит злость, ненависть Кристиана и полное равнодушие, холодность ОʼБрайена. Коди замирает в дверях, словно боится переступить порог этого дома, боится подниматься в свою комнату, ведь там ещё пахнет ею. Она была там. С ним. И это пугает. Такой резкий поворот судьбы. Дилан минует Тайлера, который провожает его взглядом, сжав губы, ведь не знает, что ему сказать. Как с ним говорить? ОʼБрайен быстро, как-то скованно направляется к ванной комнате, громко топает, не контролируя свои действия. Он хлопает дверью, повернув замок, и бьется бедром о край раковины, когда подскакивает к ней, грубо схватившись за мрамор. Сгибается, наклоняя голову, и переступает с ноги на ногу. Сердцебиение учащается. Дыхание не приходит в норму. Покачивается из стороны в сторону, грубо потирая холодный нос, и начинает дергать раковину за края, громко что-то шепча.