Он остался один. Ему незачем бороться. Они проиграли.
Добрев наклоняется, взяв кинжал из руки Хлои, которая усмехается краем губ, оставаясь неподвижной. Психея медленно идет к Дилану, крепче сжимая оружие, а вот парень отпускает свой пистолет. Он падает в снег.
Конец.
Крах.
ОʼБрайен уже сжимает веки, трясясь от холодного ужаса и боли, вызванной безысходностью. Он готов сдохнуть. Его ничего не держит. Смирись с проигрышем.
Хриплый вздох.
Хруст снега под ногами.
Дилан с опаской открывает глаза, взглянув на девушку, изо рта которой начала течь кровь. Черные глаза пропитываются злостью, брови хмурятся, когда тело Ронни содрогается. Она наклоняется, плюя кровью в снег. Кашляет, прижимая кинжал к груди. И внезапно тишина сменяется дикими стонами, наполненными болью. ОʼБрайен моргает, взглядом перескакивая с одной Охотницы на другую, видя, как Они валятся на снег, начиная ерзать, изводиться, как обезумевшие. Кричат, вопят. Их тела изгибаются так, словно из них изгоняет священник демонов. Лица до ужаса искажаются в гримасах злости и ярости. Хлоя кричит громче всех, прогибаясь в спине, пока лежит на ней. Дилан переводит взгляд на Ронни, которая пытается смеяться, но в смехе слышно отчаяние. Её лицо то выражает гнев, то безумное счастье. Девушка сгибается, роняя кинжал на снег. Руками опирается на землю, пальцами сжимая рот, но кровь продолжает течь. Парень сжимает ладонями уши, опускаясь на колени, когда все Охотницы разом начинают кричать, вопить, разрывая себе глотки. И Ронни кричит вместе с ними, валясь набок. Переворачивается на спину, выгибаясь, руками цепляется за алый снег, задыхаясь. Кажется, что земля под ногами начинает качаться, трястись, отчего Дилан сжимает веки, чувствуя, как давление тянет его вниз. Лбом касается снега, понимая, что ещё немного — и его не станет. Морально. Он сейчас сломается, ведь слышит, с какой болью Добрев кричит.
И в миг всё затихает. Так резко, что парень не сразу осознает, какая на него опустилась тишина. Мир вокруг молчит. Дилан моргает, глотая комки морозного воздуха, и осторожно приподнимает голову, руками опираясь на холодный снег. Смотрит перед собой. Охотниц нет. Вместо них на земле лежат только черные мантии. ОʼБрайен начинает быстро дышать, поддаваясь панической атаке. Его взгляд останавливается на теле Ронни. Девушка лежит на снегу, её руки раскинуты в стороны, ноги согнуты в коленях, лежат на боку. Голова повернута в противоположном направлении от парня, который борется с тяжестью в ногах, пытаясь вскочить на них.
Она дышит. Тихо. Медленно. Ей с трудом это удается. Смотрит в сторону озера своими человеческими карими глазами, которые постепенно закрываются, но Ронни выдергивает себя, стараясь не уходить. Всё её тело онемело. Она его не чувствует. Только ощущение, будто вместо кулона на её шее раскаленный уголь. Туманный взгляд расплывчато различает силуэты. Это дети-воспитанники. Это её сестра с зашитым ртом. И ещё одна фигура. Высокая, стройная, с гордой осанкой. Глаза Ронни расширяются, а бледные губы шепчут: «Бабушка?» — не может оторвать голову от снега, когда видит, как все они поворачиваются к ней спиной, медленно уходят, сильнее расплываясь в полумраке. Кровь продолжает забивать глотку Ронни. Она кашляет, вытягивая дрожащие пальцы, одной рукой тянется к силуэтам, что постепенно растворяются.
Она должна пойти с ними?
Её рука падает на снег. Голова опрокидывается, а веки прикрываются.
И для её сознания наступает долгожданная темнота.
========== Эпилог. ==========
В темной комнате горит только одна свеча. Толстая, длинная. За окном глубокая ночь. Стены этого особняка шепчут вместе с его Хозяйкой, которая сидит за своим рабочим столом, прикрыв веки. Её ладони нависают над кулоном-бабочкой. Каждое слово звучит на странном языке, давно забытым людьми. Женщина в строгом платье дергает головой, словно что-то проникает в сознание через уши. Её руки напряженно трясутся, ведь силы довольно быстро покидают старое тело. Она обязана справиться с поставленной задачей, иначе Они вновь победят. Продолжает шептать, распахнув бледные глаза, берет свечу, пламя которой дрожит от ветра, что сочится через окно. Женщина наклоняет свечу над кулоном. Воск капает на черные глаза бабочки. Голова миссис Добрев вновь дергается, тело содрогается от конвульсий, что рвут её внутренние органы. Голову склоняет над столом, позволяя прядям волос сгорать от прикосновения пламени. Из носа течет кровь. Алые капли осыпают кулон. Женщина борется. Она продолжает шептать, чувствуя сухость во рту, не останавливается. Она не может. Доведет это до конца.
И свеча гаснет, голова миссис Добрев запрокидывается, безжизненное тело падает со стула на пол с глухим стуком.
Никто не убивал миссис Добрев. Она сама принесла себя в жертву.
Женщина готовилась к этому больше пятидесяти лет. Она напоила свою внучку кровью, заставила одну из близняшек расти в настоящих муках. И все ради чего?
Ради этой ночи.
В эту ночь ей удалось.
Удалось отдать душу кулону. И она заняла место в теле Ронни в тот самый момент, когда девчонка надела кулон на шею, чтобы в последствии, через много лет выгнать Психею из её сознания.
Ей удалось. Она справилась.
Конец кошмара.
Тихий писк. Он не раздражает, просто гудит где-то над ухом. Аппарат? Давление явно не в норме, о чем предупреждает даже головная боль. Будто кто-то с наглостью хватает твои мозги пальцами, сжимая их. Я вижу потолок. Бледный. Знакомый. Запах медикаментов врезается в нос, проникает в легкие, когда делаю глубокий вдох через нос, словно пробуждаясь ото сна. Пытаюсь посмотреть в сторону, но при движении глаза начинают сильнее болеть, так что остаюсь неподвижной какое-то время. Чувствую, с каким трудом могу согнуть пальцы правой руки, пошевелить одной ногой, хотя не понимаю, какой именно. Хмурю брови, постепенно мое сознание выходит из тумана, дымка рассеивается, а ясное небо за окном вынуждает морщиться, щуря больные веки. Моргаю, слушая тиканье часов. Оно успокаивает. Глотаю воду во рту, смачивая горло. По нему явно водили иголками. Боль отменная. Появляется возможность скользить взглядом по стенам. Палата больницы. Сколько раз мне уже довелось просыпаться здесь?
Стоп.
Меня пробирает холод, мурашками осыпается бледная кожа. Резко, игнорируя боль во всех мышцах, я поднимаюсь на руках, замерев, когда взгляд натыкается на макушку парня, который сидит на полу, руки держит на кровати, а голова уложена на них. Его плечи накрыты пледом. Кто-то с явной заботой относится к нему. Мисс Пози, верно? Сажусь на кровати, смотря на Дилана. Он тихо дышит, веки прикрыты. Спит? Моргаю, чувствуя, как в носу начинает колоть, глаза горят болью, так что тру их пальцами, избавляясь от песка. Слабо, скованно улыбаюсь краем искусанных губ, тяжелую руку тяну к парню, пальцами касаюсь его волос. Даже не успеваю особо потрогать его, как Дилан приходит в сознание. Он резко отрывает голову от рук, на его виске остались отпечатки от складок на рукавах кофты. Сколько он просидел в таком положении?
ОʼБрайен приоткрывает бледные губы, смотрит на меня таким потерянным видом, отчего комок встревает в горле. Продолжаю аккуратно гладить его по волосам, отвечая на зрительный контакт, правда, не выношу молчания:
— Привет, — шепчу слабо, тихо. Буквально вырываю из себя это короткое слово. Дилан моргает быстро, и я вижу, как в уголках его глаз сверкает соленая жидкость, но он не плачет. Парень поднимается, позволяя пледу упасть на пол, и садится на край моей кровати, холодными руками касается моих плеч, начиная их растирать, словно пытаясь согреть меня. С ужасной тоской в груди смотрю на него, дрожащие губы сжимаются, так что опускаю голову, громко шмыгнув носом, но вновь заставляю себя поднять лицо с нервной улыбкой. Сколько я пролежала без сознания?