— Ты отрубил ему гребаную голову.
Маркус смеется.
— Отдавай должное там, где это необходимо, — говорит он. — Мы не просто отрезали голову, мы срезали ее зазубренным ножом. Это было чистое великолепие. Нет, это был шедевр. Произведение искусства.
У меня сводит живот.
— Фу, меня от тебя сейчас стошнит.
Маркус мягко сбрасывает мои ноги со своих колен и встает.
— Тогда моя работа здесь закончена.
Не сказав больше ни слова, он выходит из гостиной, и прежде, чем успевает отойти слишком далеко, позади него раздается тихий свист, и два больших волка скачут по комнате. Мои глаза расширяются от удивления. Я даже не заметила, что они были здесь.
Роман смотрит, как волки устремляются за Маркусом, прежде чем оглянуться на меня.
— У нас все хорошо? — спрашивает он.
Я поднимаю бровь.
— Ты что, забыл, что похитил меня и практически нарисовал мишень на моей спине для своего отца? Не говоря уже обо всем остальном дерьме, через которое ты заставил меня пройти с тех пор, как я здесь. В каком мире у нас когда-нибудь было бы все хорошо?
Он закатывает глаза.
— Мы же не привязывали тебя в ванне.
— Чем это отличается от того, чтобы преследовать меня по лабиринту и заставлять думать, что я умру?
— Тем, что мы никогда не желали тебе зла. С нами ты всегда была в безопасности, просто не знала этого. Нам просто нравится видеть страх в твоих глазах, в то время как у него были все намерения покончить с твоей жизнью. Мы — это не он. Поэтому я спрошу тебя снова. У нас все хорошо?
Я тяжело вздыхаю и стискиваю челюсти.
— Сделай мне морфиновый коктейль, и я, возможно, подумаю о том, чтобы отпустить тебя с крючка.
Роман выдерживает мой пристальный взгляд, и, судя по грубому выражению его потрясающе злого лица, я бы осмелилась предположить, что он изо всех сил старается придержать язык. Секунды идут, а я не отвожу взгляда, пока он наконец не сдается и не поворачивается к большому входу в гостиную.
— Эй, — кричу я ему вслед, прежде чем он успевает уйти слишком далеко. Роман оборачивается, его обсидиановый пристальный взгляд прищуривается к моему, пока он нетерпеливо ждет. — Я, ммм... спасибо. Я знаю, что в некотором роде доставила вам, парни, неприятности, но, хочу я это признавать или нет, вы спасли мне жизнь. Вам не обязательно было спускаться в тот подвал, но вы это сделали. Я бы всегда боялась, что он вернется за мной. Если бы вы, парни, не... Ну, вы понимаете, — говорю я, проводя большим пальцем по своему горлу. — Я бы никогда не смогла заснуть ночью. Я просто … Я рада, что все закончилось.
Роман смотрит на меня еще мгновение, его жесткий взгляд медленно смягчается, когда тишина заполняет комнату, затем он просто кивает и отводит свой вызывающий привыкание взгляд. Он выходит из комнаты, как будто не может убраться отсюда достаточно быстро, и я ловлю себя на том, что оглядываюсь на Леви.
— В чем его проблема? Он выглядит так, словно кто-то только что развел огонь у него под задницей.
— Хочешь верь, хочешь нет, — усмехается он, откидываясь на кофейный столик и устраиваясь поудобнее. — Я думаю, ты, вероятно, первый человек, который поблагодарил его за спасение своей жизни.
— Да ладно? — Бормочу я, недоверчиво выгибая бровь. — А как насчет тебя и Маркуса? Из всех дурацких ситуаций, в которых вы побывали, вас ни разу не загоняли в угол и вам не приходилось полагаться на своего брата, чтобы спасти себя?
Он качает головой.
— С нами такого дерьма не случается. Мы входим в ситуацию, только когда знаем, что можем победить. Мы не рискуем по глупости своими жизнями.
— А как же ваш отец? — Спрашиваю я. — Ты не думаешь, что он принимал на себя всю тяжесть его оскорблений, чтобы отвлечь его внимание от вас двоих?
Брови Леви хмурятся, и он быстро погружается в глубокое молчание.
— Я думаю, — говорит он после долгой паузы, его глаза смотрят на меня, но сосредоточены где-то далеко. — Это возможно, но он бы не стал. Мы все более чем способны справиться с его дерьмом.
Я качаю головой.
— Я знаю, что вы более чем способны. Вы доказывали это снова и снова, но я думаю, ты ошибаешься. Я думаю, Роман делает для вас больше, чем ты когда-либо мог себе представить.
— Что заставляет тебя так говорить?
Я пожимаю плечами и смотрю в сторону входа, за которым только что исчез Роман.
— Я не знаю, — бормочу я. — Просто такое ощущение.
Я опускаюсь обратно на диван, чувствуя, что обезболивающие начинают делать свое дело, хотя я очень надеюсь, что Роман справится с этим морфиновым коктейлем. С болью можно справиться, но если есть хоть какой-то способ забыть о ней, то я буду только рада. Возможно, морфиновый коктейль - это не совсем то, что мне нужно, может, мне стоит обратиться к Маркусу за чем-то более... сильным.
Я оглядываюсь на Леви и обнаруживаю, что он с любопытством смотрит на меня.
— Что? — Медленно спрашиваю я, наблюдая, как его взгляд задерживается на мне со странным чувством гордости. Я прищуриваюсь и смотрю на него, не понимая, почему во мне все кипит от волнения.
Он мягко качает головой, тихо выдыхая.
— Ничего, — бормочет он. — Ты просто... как бы сводишь меня с ума.
Мое лицо искажается от замешательства.
— Что?
Леви смеется и немного выпрямляется на кофейном столике.
— Ты другая, — говорит он мне. — Ты боец и совсем не такая, какой я привык тебя видеть. Девушки, которых наш отец подбрасывает к нам на порог, сдаются. Они не сопротивляются, и у них чертовски точно не хватает смелости быть здесь и выдвигать требования. Но посмотри на себя. Ты каким-то образом превратила это место в свой дом. Роман таскает тебе наркотики, а Маркус выставляет себя дураком. Черт возьми, малышка. Ты заставила меня трахнуть тебя на крыше, несмотря на мои здравые рассуждения.
Я усмехаюсь.
— Не делай вид, что тебе это не нравилось.
— Я ничего подобного не говорил, — бросает он в ответ. — Я был в восторге, но думал ли я, что это чертовски рискованно? Да, черт возьми.
Я встречаю его пристальный взгляд и приподнимаюсь на локте.
— Что ты пытаешься сказать?
Он пожимает плечами, его взгляд становится мягким и полным удивления.
— Ты удивляешь меня. Мы следили за тобой месяцами, прежде чем сделать свой ход. Мы думали, что за это короткое время узнали все, что только можно было знать, но я никогда не чувствовал себя таким растерянным. Мы думали, что получаем сломленную девушку, абсолютно не желающую сопротивляться, но ты совсем не такая. Ты здесь процветаешь. Ты добьешься в этом мире успехов, которых еще никто не добивался.
— Ладно, — смеюсь я. — Ты уверен, что не стащил часть моих обезболивающих?
Леви закатывает глаза, отчаянно борясь с ухмылкой, которая угрожает расползтись по моему лицу.