Отец смеется и сплевывает кровь на грязный бетон.
— Она слишком слаба. Она никогда этого не сделает.
Ярость захлестывает меня, и я тянусь сзади к штанам Романа, хватаю его пистолет и вырываю его. Я направляю его прямо в грудь моего отца, гнев кружится во мне подобно дикому торнадо.
— Я слаба только потому, что ты сделал меня такой, — киплю я. — Я провела годы, убегая от тебя, финансируя твои дерьмовые пристрастия, боясь, что однажды ты совершишь какую-нибудь глупость, например, продашь меня, чтобы расплатиться со своими долгами, и посмотри, где мы сейчас находимся. Эти ублюдки стоят у меня за спиной, а не у тебя.
Страх мелькает в его глазах, прежде чем он стряхивает его.
— Неважно, кто стоит у тебя за спиной, милая. Ты никогда не нажмешь на курок. В тебе этого нет.
Слезы выступают у меня на глазах, когда я борюсь с желанием сделать что-то, что, я знаю, вернется и будет преследовать меня. Я сражаюсь между добром и злом, силой и слабостью, честью и позором.
В глубине моего горла образуется комок, из-за которого почти невозможно дышать.
— Ты никчемный кусок дерьма, — выплевываю я. — Если я не убью тебя сейчас, это наверняка сделает Джованни, черт возьми.
— Ты ни черта не знаешь о Джованни.
— Неужели? — Я смеюсь. — Я только что провела вечер в его особняке, сидя за его обеденным столом и слушая его планы о том, как он уничтожит тебя. Меня никогда не было в твоей жизни, так каким образом, черт возьми, продажа меня его семье оплатит твой долг? Все, что ты для меня сделал, это познакомил меня с тремя мужчинами, которые будут бесстыдно стоять рядом со мной, пока я буду уничтожать тебя. Итак, расскажи мне, как ты провел свой вечер?
Мой отец стискивает челюсти, и я делаю шаг вперед, не готовая услышать еще одно слово, слетающее с его губ. Джованни был прав, он ничего не стоит, и пока он жив, он будет продолжать приходить за мной. Он будет уничтожать меня до тех пор, пока мне больше нечего будет дать, и это будет на моей совести - то, как я позволю разыграться сегодняшнему вечеру.
Но он также прав, у меня нет сил убить человека, будь то мой отец или кто-то еще. Может быть, если я останусь с братьями ДеАнджелис достаточно долго, это может измениться, но я еще не такая. Мысль о том, что на моих руках может быть чья-то кровь, сковывает меня страхом.
Мои пальцы сжимаются вокруг замка камеры, и я широко открываю ее, благодарная за то, что парни остались позади, когда я вхожу внутрь. Мой отец следит за каждым моим шагом, и когда я приближаюсь к нему, отвращение тяжело сжимается у меня внутри.
— Может, я и слаба, — говорю я ему, — может, я и не смогу нанести смертельный удар, но я чертовски уверена, что могу превратить твою жизнь в ад точно так же, как ты превратил в ад мою.
Его глаза расширяются и... ХЛОПОК.
Пуля проходит прямо через его коленную чашечку, и волна удовлетворения захлестывает меня. Я чувствую себя в приподнятом настроении, на седьмом небе от счастья. К черту обезболивающие и морфиновый коктейль, мне чертовски хорошо.
Крики моего отца эхом разносятся по подземному театру, и вот так до меня наконец доходит. Я поворачиваюсь к парням и улыбаюсь, глядя, как мой отец истекает кровью позади меня.
— Акустика здесь невероятная.
Маркус ухмыляется. — Как я уже сказал, мы все еще можем сделать из тебя жену мафиози.
Я закатываю глаза и выхожу из камеры, прежде чем вернуть пистолет Роману. Он принимает его без вопросов, когда его глаза задерживаются на моих, проверяя, какой части моей души мне это стоило.
— Я не такая, как вы, ребята, — говорю я им. — Я не могу просто убить человека, не потеряв при этом себя, и я не могу стоять здесь и просить вас сделать это от моего имени, потому что эта кровь все еще будет на моих руках.
Я бросаю взгляд на Леви и Маркуса, чтобы убедиться, что они слушают так же внимательно, как и их старший брат.
— Вы не должны убивать его ни при каких обстоятельствах. Я запрещаю вам. Я хочу видеть, как он боится за свою жизнь так же, как я боялась за свою. Я хочу, чтобы он оглядывался через плечо, куда бы он ни пошел. Я хочу, чтобы он каждую ночь размышлял о том, чтобы покончить со своей жалкой жизнью из страха, что долги настигнут его. Итак, сегодня вы не убьете моего отца. Вы вышвырнете его на растерзание волкам, и он будет бороться за свою жизнь, и если ему случится умереть в процессе, то это его вина. Если ему случится выжить, то мы проведем остаток наших жизней, преследуя его, как он, черт возьми, того заслуживает.
И вот так я ухожу, моля Бога, чтобы мне никогда больше не пришлось увидеть этого человека.
35
Я склонилась над раковиной в ванной, безвольно опустив голову. Я действительно только что выстрелила в своего отца и бросила его на съедение гребаным волкам? Кто я, черт возьми, такая? Я даже себя больше не узнаю, но одно я знаю точно: когда я увидела его, я не убежала.
Каждый день мне приходила в голову мысль: что бы я сделала, если бы когда-нибудь снова его увидела? И каждый раз я говорила себе, что соберу свои вещи и убегу так далеко, как только смогу, чтобы избежать его издевательств. Но я этого не сделала. Я посмотрела ему в гребаные глаза и доказала раз и навсегда, кто на самом деле самый слабый член нашей семьи.
Сегодня вечером я столкнулась лицом к лицу со своими страхами и чувствую себя более живой, чем когда-либо прежде, но чего это стоило моей душе?
Если бы я задержалась и поговорила об этом с парнями, я уверена, они бы сказали мне, что такой вещи, как душа, не существует. Они бы не поверили в это дерьмо, и, возможно, именно такой взгляд на жизнь мне нужен, чтобы выжить в их мире. Рано или поздно я столкнусь с ситуацией, которая разрушит то, что от меня осталось, и моя нечистая совесть станет моим падением.
Я тяжело вздыхаю и плескаю в лицо водой, но мои мысли просто не могут успокоиться. Образ моего отца, пробирающегося сквозь густой лес, окружающий замок, не выходит у меня из головы, кровь льется у него из колена, когда волки берут его след. Он ни за что не смог бы этого пережить.
У меня нет сомнений, что он умрет сегодня ночью, и если он это сделает... черт. Я не хочу думать об этом. Но что еще он мог мне сделать? Меня уже продали самому опасному человеку в стране и подарили его сыновьям-психопатам. Хотя, я не собираюсь лгать, чем больше времени я провожу с ними, тем больше я начинаю чувствовать себя здесь как дома. За исключением жуткого пыточного подвала и дерьма в подземельях, которое у них там творится. Не говоря уже о том, что атмосфера замкнутости действительно плохо сочетается с моим свободным духом.
Закрываю кран, поворачиваюсь и выхожу из ванной, выключая свет, когда прохожу мимо. Маркус садится на край моей кровати, и я замираю, прислоняясь к косяку двери в ванную, усталость уже овладевает мной.