«В наушниках говорил Пелевин;
Рассказывал, что желтая стрела
Не что иное, как есть время,
Забывшее про тормоза.»
(из серии «беспорядочные строчки»).
***
Когда все воображаемые узоры на снегу истоптаны, подъезжает 151 автобус. Захожу с продрогшей улицы внутрь душного салона. Пахнет телами, уставшими после работы. Рабочим классом, отмучившимся за свою копейку сегодня, и готовым стоять 2 часа в пробке, прижавшись друг к другу. Стою рядом с водителем, чуть ли не в плотную к лобовому. Спрашивает: «устала, студентка?». Я отвечаю ему, нехотя кивая головой.
А потом слово за слово разговорились. И я узнаю его жизнь: каким он вернулся из армии и почему от него ушла жена. Что по воскресеньям он любит один смотреть телевизор, когда под рукой баночка пива и кусочек мяса. Недавно купил планшет, но никак не может наконец решиться вылечить свои больные зубы. Также узнаю от него, что он не рад работать водителем, что лучше бы выбрал себе профессию, где надо ходить; «сидеть сутками мучительно». А почему не поменяет профессию, так тут ответ простой: думает, что у него уже нет другой жизни, что всему «воля божья» и судьба уже никак не может поменяться. «Что в этом мире еще можно сделать лучше? Разве что новый автобус купить». Также он попросил меня не ездить на попутках (но я все равно ещё много раз ездила). Договорились проехаться утром, сказал, что займет для меня местечко. Ну а мне почему-то о себе рассказывать впервые было нечего. Когда я начала учиться на стоматолога, то вскоре потеряла привычку всем говорить, кем я буду. С тем водителем мы так и не встретились, как ни странно, но больше я его не видела. Кто-то мне сказал однажды, что он чем-то тяжело болел, простудой кажется. А тот билет был счастливым, я по сей день храню его под крышкой телефона вперемежку с летними листьями (подарком от Пана) и рентгенограммой зуба мудрости.
Рассказ №6
«А колеса все тише шуршали,
И лишь мысли скромны ,неловки
Продолжали идти и шагали
Куда-то в даль от моей остановки.
Когда остановятся ?
-Я не знаю,
Но они продолжали идти,
Унося и меня и все мысли,
все быстрее ускоряя шаги.
Ветер срывал чью-то синюю глотку.
За спиной раздавались шаги,
И Мне кто-то кричал вдогонку:
Мол постой ещё ,не уходи..
Но что поделать.. если походка
Стала слишком быстра для пути .
Кто-то подумает, я идиотка ,
Раз ещё продолжаю идти».
(из серии «беспорядочные строчки»).
***
Обычно в детстве слезы бывают от разбитой коленки или непослушных родителей. У меня же они всегда бывали, когда мне говорили: «Пора к бабушке. В деревню. Погостишь у нее летом». То ли из-за того, что мои друзья останутся без меня на целых 92 дня, то ли из-за того, что мне было невыносимо скучно там, в деревне. Не знаю, но оказавшись за 300 км от родного города время тянулось бесконечно долго. Как если бы ты попытался жевать сразу всю упаковку «Хуба-Бубы». Мучительно и невыносимо. Перелистывание журналов «Юный натуралист» и «Мурзилка» одного и того же года выпуска, когда меня ещё не было в помине, делало жизнь 6 летнего ребенка настолько однообразной, что, кажется, именно с этого момента я и начала замечать то самое Прекрасное.
Невыразимо яркий вкус горячего хлеба с молоком и кислые травинки из муравейника. Спустя 13 лет стали чем-то вроде ностальгии. Сейчас же мои слезы – это воспоминания о свежескошенной траве и букетах душицы, собранных для бабушки по утрам. Только Южная Кузнечиха могла подарить мне такое детство. Наш низенький дом с голубыми ставнями лежал с правой стороны от дороги. Мы не имели привычку заводить будильники или слушать петухов на рассвете (бедные птички там просто не выживали от тоски). Нас каждый раз будил тугой гул от колес лесовозов, направлявшихся в сторону Челябинска. По утрам мы почти всегда ходили за грибами. В лесу пахло сыростью, и она пропитывала мою куртку и красный платочек (бабушка всегда повязывала мне его, чтобы потом меня было легче найти). Ходили мы долго, не соврать, но охота за лесными братьями могла тянуться от рассвета до заката. Бабушка учила не бояться мокрых носов коров, обитавших за колючей проволокой (кем-то придуманной ограды, наверное, еще военных времен). Можно было гладить коров по шершавой морде и скармливать все собранные ягоды, пока бабушка не видит. Она имела очень сильную привычку, свойственную лишь настоящей русской женщине, выросшей в атмосфере непосильного труда и работы, хвататься за сердце всякий раз, когда со стола упадет хлебная крошка.