Сочувствовал он мне недолго, только до того момента, как я представилась и отдала свиток, заменяющий паспорт.
— Это не ваши документы, — резко заявил он.
Я не испугалась, нет. Меня уже было сложно в этой жизни напугать. Практикующий психиатр по воле судьбы оказавшийся в магическом мире — вот что страшно, а всё остальное вре́менные трудности.
— А чьи? — насмешливо спросила я.
Особо буйным только покажи слабость.
— Элизы Преоки, — задумчиво протянул гад.
— А я тогда кто? — спросила я тоном, с которым доктор Никифоров разговаривал с пациентами, когда те находились в острой форме параноидного психоза.
— Вы мне ответьте, вкрадчиво произнёс проверяющий.
Я скромно села на стульчик у двери и сжала в кармане амулет мгновенного переноса в логово слепого Дрока, а затем с неуместной бравадой сказала:
— Проверяйте, а потом я жду извинений.
Когда вы откровенно врёте, нужно это делать уверенно, искренне и самозабвенно, иначе вас сразу же раскусят.
И они проверяли.
Даже связались с настоятельницей пансиона. Она, конечно, детально описала им мою внешность. Ещё бы ей меня не описать, если два года назад по настоянию слепого Дрока отправила своё магофото с осенней ярмарки, с благодарностями и с приличной суммой.
Архив пансиона благополучно сгорел много лет назад. Дрок клялся, что это не он.
— Ну, что ваша светлость, проверка закончилась? — скромно спросила я, когда граф подошёл к окну и задумчиво посмотрел вдаль, скрестив за спиной руки.
— Да, — ответил он, — а скажите лора Преока, что это за профессия, консультант по избавлению от магической зависимости? И где учат таким наукам?
— Нет закона, который запрещал бы заниматься людям, получившим образование какими бы ни было консультациями, — немного резко ответила я.
— И всё же, — настаивал он.
Я немного задумалась и решила всё же пояснить специфику своей работы, не вдаваясь в специальные термины.
— Вы знаете, что достаточно много магов умирают из-за того, что теряют желание жить? — начала я.
Он резко повернулся и посмотрел так, что моя рука чуть не сломала артефакт мгновенного переноса.
— Да что вы в этом понимаете? — вкрадчиво спросил он. От его голоса волоски встали дыбом по всему телу, а по шее сползло несколько капелек пота, оказалась и врача-психиатра с хорошим стажем можно напугать.
— Иногда какие-то события или эмоции травмируют нас настолько, что мы пытаемся закрыться полностью от окружающего мира, стираем себя из него, или хотим уйти из этой жизни, но в силу каких-либо установок не можем покончить… — затараторила я, нервно поправляя несуществующие очки.
— Довольно! — рявкнул он так, что зазвенело в ушах и меня придавило к стулу вырвавшейся из-под контроля графской магией. — Убирайтесь!
— Я пришла за лицензией и без неё не уйду, — натужно прохрипела я. Мне казалось, что стул подо мной развалится и мощная плита, которая давила на грудь, придавит к полу.
Он подошёл ко мне и посмотрел, как лепидоптерофилист на пришпиленную к холсту бабочку, но магию он почти взял под контроль, и давление ослабло.
Все же глаза у него карие и над бровью полоска шрама.
— Именно из-за таких мошенниц, как вы, с псевдонаучными идеями, умирают маги. И вместо того, чтобы идти к лекарям, несут золото тем, кому наплевать на их жизни, и совсем не наплевать на деньги.
И тут взыграла профессиональная гордость, не иначе, и меня просто подбросило вверх. Я вскочила на ноги, уже не замечая ни его магии, ни его взгляда. Стул с грохотом упал.
Говорят, психиатра нельзя вывести из себя? Врут.
— Я не шарлатанка и не мошенница, и никогда ей не была, — холодно, спокойно проговорила я. — Да, деньги беру, но только за результат. Оговариваю это сразу. И если не могу помочь, так и говорю. Не-мо-гу. Но я никогда в жизни не обманывала людей, доверивших мне свои жизни. Никогда. И, надеюсь, никогда не буду.
У меня словно отключили все эмоции и это со мной бывает в периоды кратковременного бешенства.
— А теперь давайте продлим мне лицензию, и я пойду. Оснований для отказа у вас нет.
Видно было, что он не поверил ни одному моему слову, но граф развернулся, чеканя шаг, подошёл к столу, поставил магическую печать на лицензию и швырнул документы мне в ноги.
Я не гордая. Ну, хорошо, гордая, но не упрямая и не дура. Присела на корточки, всё собрала в свою сумочку, встала, лучезарно, неискренне улыбнулась, поблагодарила и вышла.
В голове отпечаталось посеревшее лицо клерка, смотревшего на меня с каким-то священным благоговением и лёгкой завистью.