Он удержал, осторожно развернул к себе, руками обхватил лицо, сделал несколько шагов, заставив попятиться и опереться на столик.
— Люблю тебя, — сказал, смотря пристально в глаза, — слышишь, люблю.
И поцеловал, а я ответила, обхватила руками шею, крепко притянула к себе. Благодарность смешалась с совершенно непонятным коктейлем чувств. Эмоции бурлили внутри и выплёскивались через край и я через прикосновения пыталась передать их. Пусть я не могла сказать того же, но эти слова эти оказались для меня крайне важными, сносящими очень прочные внутренние барьеры.
Гордый, сильный, насмешливый, только мой.
Он развязал пояс халата, стал целовать шею, провёл губами по ключице. Его руки опять задрожали.
— Юхр, меня ведёт, как мальчишку, — он уткнулся лицом в кружева и глухо то ли застонал, то ли засмеялся.
— Может, сто́ит сделать паузу? — погладила его по волосам, перебирая пряди.
— Паузу?
— Остановиться.
— Нет! Ты от меня сегодня так просто не отделаешься!
Он присел, обхватил мои ноги под коленями, я практически завалилась на его плечо.
— Эй, пусти меня чудовище! — затрепыхалась.
— Это я-то чудовище? Это ты один соблазнительный кошмар, да ещё и издеваешься. Остановиться, — нервно хмыкнул мужчина.
Рехольд сгрузил меня на постель, сам лёг рядом.
Я почувствовала, как маленькие воздушные язычки поскользили по всему телу.
Охнула, когда они прошлись по особо чувствительным местам. Придавил собой, целуя, его рука скользнула к бёдрам.
— Что это? — накрыл маленькие трусики ладонью.
— Я сама сниму! — испугалась, что муж порвёт тонкое кружево.
Села на кровати, подняла край сорочки, стала развязывать тоненькие завязки.
— Я хочу посмотреть, — развёл мои руки в стороны, спустил с плеч халат, захватывая губами кожу на шее, обхватил мочку уха, стал поднимать сорочку, я освободила подол и подняла руки, помогая снять.
Рехольд отстранился, окинул меня быстрым взглядом, бюстгальтер, как и трусики, был совсем прозрачным, погладил накрашенные ноготки на ногах.
— Ты меня, похоже, сегодня убьёшь, — криво улыбаясь, сдавленно просипел он, склонился к согнутому колену, потёрся щекой, прокладывая дорожку из поцелуев по внутренней поверхности бедра.
— Прости, Лида, но, похоже, сегодня я нежным не буду. У тебя ведь был до этого кто-то? — напряжённо спросил Рехольд, не поднимая лица. Одна из воздушных змеек скользнула уж в очень неприличное место. Я охнула, запрокинула голову, в ушах зашумело, и через этот нескончаемый гул я выдавила:
— Я была замужем. Но последние три года никого не было.
Рехольд отстранился, меня обожгло острым взглядом, муж серьёзно кивнул.
— Я постараюсь быть осторожнее.
Ночь пролетела быстро.
Когда я проснулась, между бёдер сладко саднило, я потянулась, как довольная, разнеженная кошка. Муж очень оказался неплохим любовником, стоило выходи́ть за него только ради этого. Он ещё спал на животе. Я погладила его по спине, несмотря на расслабленность, под руками перекатывались тугие мышцы, провела пальцами по шее, поиграла с волосами на затылке, поцеловала плечо, нашла на кровати сорочку и халат, надела. Попыталась встать, но воздушная петля обхватила талию.
— Ты куда, — прохрипел он, разворачиваясь ко мне и щурясь.
— В купальню с собой не приглашаю, — попыталась вывернуться из пут я.
— Почему? — лениво протянул Рехольд.
— Это неприлично.
— Ночью мы были крайне неприличными, — с привычной усмешкой сказал мужчина.
— Мы были в спальне, — напомнила я.
Воздушная змея ласково скользнула по бедру.
— Да пусти ты, — взвилась я, — мне нужно в купальню срочно! Не заставляй меня описывать все утренние физиологические потребности организма.
Он резко поднялся, подгрёб меня под себя, придавил ноги бедром, руки сжал над головой, полы халата разошлись. Взгляд мужчины застыл в районе груди.
— Тебе рассказать о мужских?
Граф наклонился, пощекотал губами выступающие вершинки.
— Твоё сиятельство! — получилось почему-то ругательно.
Граф рассмеялся.
— Рехольд! — взмолилась я.
Он сместился к животу, поднимая на коже все волоски, и прогудел:
— Ну, раз Рехольд, иди!
Жар прилил к лицу, по телу расплескалось тягучее возбуждение.
Он разжал руки, резко поднялся освобождая.
И всё же мой муж — бессердечный гад.
Эпилог
5 лет спустя
Я сидела на покрывале на лужайке у дома, рядом два беспокойных годовалых близнеца сосредоточенно толкали друг другу деревянные кубики.