Наконец, они притихли после того, как попытались под хохот разбежаться в разные стороны, проползти по траве к пруду, поджечь плед искорками магии, оттаскать друг друга за волосы и от души поплакать.
И это всё сразу после ухода горничной за бутылочками с молоком для второго завтрака.
Я, наконец, сняла обувь, вытянула ноги (хорошо, что ещё не протянула) и нежилась на солнышке.
Бегло осмотрела окрестности, ничего опасного поблизости не наблюдалось и на секунду закрыла глаза.
Открыла, покосилась на детей и опять прикрыла.
Почувствовала, как муж лёг за спиной и дал облокотиться на него, обнимая за живот.
— Давай наймём гувернантку? — предложил он.
— Нет, — в который раз повторила я.
— Ты сильно устаёшь.
— Мне хватает Кивори, она прекрасно справляется с детьми пока я в госпитале. А заботиться о своих детях, как минимум ещё несколько лет, я хочу сама.
— А я хотел пригласить тебя на романтический ужин, — настойчиво произнёс муж.
— Прошлый наш ужин закончился двумя карапузами.
— Ты ведь сама захотела, — возмущённо проговорил он и погладил меня по животу.
— Только не говори, что ты пострадавшая сторона.
— Я самая довольная сторона, — поцеловал в плечо, — просто хочу облегчить себе доступ к своей женщине.
— Не терпишь конкуренцию?
— Не люблю ту, которой я заведомо проигрываю.
Я сощурилась и покосилась на мужа.
— Люблю тебя, — проговорила я.
— Я тоже тебя люблю.
Слова слетали с губ легко, пусть и сказать после нашего брака смогла не сразу. Даже не сразу поняла, когда мысль о разлуке стала причинять жгучую боль. Впервые я остро почувствовала сильную тоску по мужу через полгода после коронации Дрогорда, когда Рехольд трое суток не появлялся в городском доме, лишь по кристаллу сообщал, что с ним всё в порядке. Его как раз назначили главой тайной палаты и поручили найти всех, кто был связан с заговорщиками. Прошлого главу уличили в излишнем сочувствии к бунтовщикам и любви к деньгам. Так что многие семьи, которые имели прямое отношение к последним событиям, отделались лёгким испугом и успели спрятать концы в воду. Дрогорда это не устраивало, и Рехольду была поставлена непростая задача, с которой он успешно справился.
Несмотря на мою загруженность, я болезненно сильно скучала по мужу. По его кривой усмешке, по тёплым рукам, чутким губам, дурацким, порой выводящим из себя шуткам.
Оказалось, за те полгода муж просто врос мне под кожу.
И когда, наконец, он завершил дело, я впервые после бурной и продолжительной ночи на его — люблю, ответила тем же.
Рехольд застыл, криво улыбнулся и игриво сказал:
— А я понял это намного раньше тебя. Ты признаёшься мне в любви каждую ночь, показать как?
Жар прилил к щекам, я ударила его в плечо, попыталась столкнуть его с себя, немного отодвинулась.
Нужно признаться, я не всегда была сдержанной в постели, иногда слишком громкой. Он намекал именно на это. Первое время моя горничная, спящая в соседней комнате, сильно краснела, когда заходила ко мне по утрам. Кристалл-глушилка, которую Рехольд поставил сразу после свадьбы, хорошо работала, но не глушила звуки в комнате служанки, это было сделано для безопасности, но не облегчала нам (я имею в виду мне и служанке) жизнь.
Пяткой ударила его по ноге выше колена, попыталась выскочить из постели, но муж удержал.
— Извини! Я просто очень счастлив!
Он подтащил меня к себе, крепко сжал.
— Ты испортил важный момент! — попыталась вывернуться из его рук.
— Извини, Лидушка! Но это МОЙ важный момент! И его не способен испортить даже я, — он стал зацеловывать шею, лицо, губы, — ты ведь наденешь для меня те самые трусики?
Я опять забрыкалась.
Но он не выпустил и уговаривал долго и очень убедительно.
Надевала я трусики дрожащими руками, с подгибающимися ногами, еле различая нужные отверстия и вслух костеря мужа на чём свет стоит.
Рехольд лежал на постели облокотившись на руку и сыто улыбался влажными губами, наблюдая за мной.
Так что этот вечер стал настолько запоминающимся, что утром перед горничной краснела уже я, а она делала вид, что ей отшибло память, но иногда тихо хихикала.
Следующим вечером, когда я заходила в купальню, он мягко втолкнул меня в открывающуюся дверь, поставил кристалл-глушилку на полку, закрыл дверь на магический засов, стал раздеваться.
— Что ты делаешь? — опешила я.
— Собираюсь повторить вчерашний момент, — невозмутимо проговорил он, снимая рубашку.