— Антон не понял, что ему только что не открытым текстом войну объявили. Антон нездоров был, у Антона кризис стимулировали! — в тихом голосе стоявшего было больше напряжения, чем в самом громком крике. — А ты, ты куда смотрел, психиатр, министр, епископ?! И не надо мне тут, что ты был занят! Взялся за делом за больным смотреть — так смотри! Не можешь — нечего браться было!
В комнате снова повисло молчание.
— А я так радовался, когда он с нею сошелся… — тихо проговорил лежавший. — Надеялся, легче будет… ну и убедился, что хоть тут у него все в порядке, а то после всех этих историй с дамами…
Оба снова замолкли. Потом Александр Васильевич опустошенно опустился в кресло, шумно вздохнул и с какой-то старушечьей желчностью произнес:
— Свою-то загодя наверх пристроил…
— Да! — встрепенулся лежавший, открывая глаза и поднимая голову. — Как она?!
— Лучше всех, — махнул рукою Александр Васильевич. — Уж лучше нас определенно. Кто-то проговорился, что Вас сюда привезли — толчется у дверей, как лиса у сметаны.
— Так зовите!
Сидевший в кресле заглянул в лицо собеседника, безуспешно ища там следы недавних сожалений. Не найдя, снова махнул рукою и поднялся.
— Сейчас позову. Вы это, Ваше преосвященство… не слишком буйствуйте все же. Помните, что я говорил — Вам еще сутки поправляться.
— Да-да, безусловно… — выразительнее тона, которым лежавший произнес эти слова, мог быть только тычок в спину посетителю. Александр Васильевич опять вздохнул, повернулся и пошел к двери. Не дойдя двух шагов, внезапно остановился, и произнес, не оборачиваясь.
— И вот еще что, уважаемый министр охраны бывшей короны. Я сейчас отбываю, дела Республики не ждут, и так уж засиделся. Не знаю, выдастся ли еще случай, скажу сейчас. Я не Горбатый, предупреждаю ясно и недвусмысленно. Если меня самого после этой истории не погонят из профессии поганой метлою — хотя следовало бы, конечно, да… так вот если не погонят — я сделаю все, чтобы Вас в Институте больше не было. Абсолютно все. Вам там не место. Вы потрясающе эффективный резидент, но человек страшный. А психиатр, уж извините, никакой. Поищите себе другое поле приложения Ваших несомненных талантов, я не знаю — Комкон, Галбез… Но в Институте вам не быть. Вы поняли меня, надеюсь?
— Конечно, Александр Васильевич. Вы были предельно ясны. До свидания.
— Поправляйтесь, Рудольф.