было действительно совершено
—либо как нанесение урона
либо как* пппнинность
С XVIII века, напротив, устанавливается дисциплина мастерской— дисциплина поддерживаемая и относящаяся в некотором смысле к виртуальным поступкам. Согласно уставам мастерских этого времени, поведение рабочих по отношению
69
друг к другу подлежит надзору, фиксируются опоздания и прогулы, наказывается все, что может быть отнесено к рассеянности. Так, в уставе Мануфактуры гобеленов (1680) уточняется, что даже если некто поет за работой псалмы, их нужно петь как можно тише, дабы не отвлекать работающих рядом. 11Встречаются уставы, в которых говорится, что после завтрака или обеда, возвращаясь на работу, не следует рассказывать фривольные истории, так как это расхолаживает работников и им уже не удается сосредоточиться на труде. Таким образом, дисциплинарная власть воздействует непрерывно, причем обращена она не на промашку или нанесенный урон, но на некую поведенческую виртуальность. Еще до того, как поступок будет совершен, должно быть замечено нечто, позволяющее дисциплинарной власти вмешаться — вмешаться в известном смысле до совершения поступка, до тела, жеста или слова, на уровне виртуальности, предрасположенности, воли; на уровне души. Так, за дисциплинарной властью намечается абрис души — души, резко отличающейся от той, чье определение можно найти в христианских теории и практике.
Чтобы подытожить этот второй аспект дисциплинарной власти, который можно охарактеризовать как паноптизм, как окружение тел индивидов абсолютной и постоянной видимостью, скажем следующее: этот паноптический принцип — видеть всё, видеть всегда, видеть всех и т. п. — вводит генетическую полярность времени, прибегает к централизованной индивидуализации, основа и орудие которой — письмо, и предполагает непрерывное карательное воздействие на виртуальности поведения наделяющее тело индивида — как бы снаружи — неким подобием души.
И наконец, третья особенность дисциплинарного диспози-тива, также противопоставляющая его диспозитиву господства, такова: дисциплинарные диспозитивы изотопны или, во всяком случае, стремятся к изотопии. И это выражается сразу в нескольких феноменах.
Во-первых, каждый элемент занимает в рамках дисциплинарного диспозитива свое определенное место, имеет подчиненные ему элементы и элементы вышестоящие. Звания в армии, четкое деление на возрастные классы, а этих классов — на постоянные места для каждого, в школе -— все это возникшие в XVIII веке
70
яркие примеры изотопии. Не стоит забывать, — поскольку важно, к чему это вело, — что в классах, упорядоченных по модели иезуитских коллежей12 и особенно по модели школы Братства общежития, места учеников определялись степенью их успеваемости.13 Locu **индивида — так называлось и место, занимаемое им в классе, и его место в иерархии оценок и достижений. Таков превосходный пример изотопии дисциплинарной системы.
Как следствие, перемещение в этой системе не может быть скачкообразным, носить характер тяжбы, войны, милости и т. п.; оно не может идти вразрез, как это было при власти-господстве, и совершается в закономерном движении, через экзамен, конкурс, стаж работы и т. п.
Во-вторых, изотопия дисциплинарной власти означает, что между этими различными соревновательными системами нет несовместимости. Между различными дисциплинарными дис-позитивами должно быть возможным сочленение. Именно по причине кодификации, и схематизации, этих формальных особенностей дисциплинарного диспозитива, между их элементами всегда должна быть возможность перехода. Школьное деление на классы без особого труда и с минимальными поправками преобразуется в социально-технические иерархии взрослых. Иерархизация, которую мы находим в дисциплинарной системе армии, вбирает в себя, трансформируя их дисциплинарные иерархии гражданской системы. Котзоче говоря изотопия этих различных систем почти абсолютна
Наконец, в-третьих, изотопия означает следующее: принцип распределения и классификации всех элементов дисциплинарной системы с необходимостью предполагает некий остаток, иначе говоря, всегда есть нечто «неклассифицируемое». В рамках отношений господства возможным тупиком был тупик между различными системами господства — тяжбы, конфликты, своего рода постоянная война этих систем, — именно таким образом спотыкалась власть-господство. Дисциплинарные же системы, которые классифицируют, выстраивают иерархии, надзирают и т. д. будут спотыкаться о то что не поддается классификации о тех кто ускользает от надзора о тех кто не может