Джонни, впрочем, больше всего поразил даже не такой поворот в судьбе, по сути, облигатного паразита. Скорее, он нашёл очень символическим, что героиня, подобно самой писательнице, обретает самостоятельность, выучившись на юриста и психолога. Джонни прекрасно понимал: на самом деле, худшие шлюхи в этой жизни – вовсе не несчастные создания, стоящие вдоль магистралей на выезде из города, но юристы и психолухи, внушающие людям, которых постоянно на*бывают, что это делается вполне обоснованно с точки зрения :
1. закона
2. житейским понятий.
Именно юристы и психолухи были, таким образом, худшими врагами Джонни в битве за справедливость, чем те же психопаты.
Снова вдохновив, или, точнее, накрутив себя такими мыслями, Джонни продолжил искать места, где можно разместить свои статьи. Однако на первом же ресурсе психологической направленности его ждало серьёзное разочарование. Ему сразу написали, что он не знает, кто такие психопаты. Мол, они бывают разных типов. После чего комментарии стали ещё менее приятными, типа: «а какое у Вас образование?»
Джонни понял, о чём они говорили. По старой отечественной терминологии психопатами называли людей с различными расстройствами личности. И он уже собрался объяснить, что имеет в виду тех, кого в русскоязычной литературе называют «антисоциальными психопатами»... Однако к тому времени под статьёй Джонни наставили уже столько минусов, что дальнейшая публикация его материалов там стала невозможна. И он уже не видел ни смысла, ни перспективы стараться поднять себе рейтинг попытками объяснения.
Получалось, единственной надеждой Джонни оставался его собственный сайт, на котором никто ему не мог поставить минус. Однако, во-первых, туда по-прежнему почти никто не ходил, а во-вторых, практически отсутствовала обратная связь с читателями. За всё время ему написали всего две женщины, и от их посланий Джонни был, мягко говоря, не в восторге.
Первая из них оказалась (как Джонни удалось выяснить по её почтовому адресу с помощью поисковика) 33-летней жительницей Украины по имени Евгения. Писала она много, однако сухой остаток её посланий к Джонни фактически сводился к следующему:
– Вы это о себе написали;
– Главное действующее лицо истории про Леночку (имелась в виду при этом не героиня, естественно, а Джонни, который якобы «написал о себе») вовсе не «невротик», как он пытается себя представить, а «шизоид».
Джонни такие утверждения, конечно же, не понравились, и ему сразу захотелось послать свою корреспондентку на х**, так как желания обсуждать с ней «про себя написали» у него не было совершенно, а версию про «шизоида» и подавно! Однако любопытство заставило его сдержаться и поинтересоваться у неё, чем же он заслужил звание шизоида?
Евгения ответила, что его герой совершенно не умеет общаться с людьми, а из переписки с автором складывается ощущение, что на самом деле всё ещё куда более запущено, чем это видно из истории про Леночку.
Естественно, когда Джонни прочитал такое заявление виртуальной собеседницы, у него перехватило дух, и возникло сильное желание теперь уже точно послать её на х**. Однако от написания ей прощального ругательного послания Джонни неожиданно остановила странная мысль. Пусть это и не могло у него получиться очень достоверно, но он попытался посмотреть на ситуацию глазами этого человека –одинокой безработной женщины 30 с хвостиком лет, страдающей от депрессии, которую недавно бросил психопат, использовавший её по полной программе, как они поступают со многими.
Раньше у Евгении была компания, круг общения хотя бы в терапевтической группе, которую она посещала. Однако с потерей работы ей было сложно найти даже несчастные 700 гривен в месяц, чтобы продолжить туда ходить. Джонни же был для неё шансом расширить свои контакты, пусть и виртуальные. Ей наверняка было очень важно, чтобы к ней относились по-человечески и уважали её. А потому она была готова общаться «не на равных» только с начальником, либо со специалистом в области психического здоровья. А поскольку Джонни точно не был начальников, да и со вторым пунктом, судя по всему, у него были явные проблемы, Евгении было важно, чтобы Джонни признал, что он тоже больной. Проникшись мыслями этой женщины... по крайней мере, в таком виде, как он их сам для себя придумал, Джонни не стал на неё ругаться. Однако поскольку занимать в разговоре с ней позицию больного он также не собирался, т.к. не считал удобной в данной ситуации, поскольку непременно хотел выглядеть в глазах собеседника авторитетом, Джонни просто прекратил эту переписку.
По сравнению с Евгенией, вторая его корреспондентка, Юлия, была немногословной. Она сразу, словно заподозрив неладное, взяла с Джонни обещание не публиковать её историю. Он мог спокойно согласиться на её условие, так как в любом случае ему, как ему тогда казалось, хватит только материала о Леночке писать до конца его дней. Да и к тому же, вряд ли Юлия была в состоянии рассказать нечто экстраординарное в красивой литературной форме, так, чтобы можно было оформить в виде рассказа без особых усилий.
Юлия с лихвой оправдала пессимистичные ожидания Джонни. После сухого, лаконичного изложения своей истории романа с психопатом, в которой действительно не было ничего впечатляющего или из ряда вон выходящего, эта женщина даже не поинтересовалась мнением Джонни о рассказанном ею. Вместо этого Юлия спросила у него, не знает ли он контактные данные «хорошего психолога», с которым она могла бы «проработать» сложившуюся в её жизни ситуацию.
Джонни это разозлило. Он сам не мог понять почему, но у него сложилось впечатление, словно эта женщина писала ему только затем, чтобы он ей психолуха посоветовал. И краткость её рассказа о психопате, с которым она встречалась, только укрепляла его в таком подозрении. Джонни-то рассчитывал, что Юлия захочет проконсультироваться с ним как со специалистом по психопатам, а он поразит её своими знаниями механизмов функционирования их психики.
Словно желая наказать Юлию за такую непочтительность, Джонни ответил ей сухо и резко, даже, наверное, немного по-хамски. Джонни написал, что он не бесплатная справочная служба по психологам и не регистратура соответствующего учреждения, а потому рекомендовать никого не может. Он, по его словам, всего лишь специалист, который пишет о поведении и внутреннем мире психопатов и готов в случае чего проконсультировать по этим вопросам. А если она сама не в состоянии справиться со страданиями, причинёнными ей психопатом, то пусть ищет себе психотерапевта. Он же, Джонни, к этому никакого отношения не имеет.
В своём коротком ответе Юлия никак не прокомментировала самопрезентацию Джонни как специалиста, а только пояснила свою просьбу к нему посоветовать ей психолога. Она написала: «Извините, я просто подумала, вдруг Вы порекомендуете того, к кому сами обращались или о ком видели хорошие отзывы». Такой ответ Юлии просто взбесил Джонни, и он даже догадывался, почему. Ведь она своей репликой фактически как бы опускала его из надменной позиции самопровозглашённого эксперта в незавидный статус пациента. Более того, потом, когда Джонни тщетно пытался восстановить в своей слабеющей памяти полный текст письма Юлии, которое он порывисто удалил сразу после прочтения, ему почему-то всё время казалось, что там были слова: «Зря, кстати, не обращались. Кто знает, может, Вам бы помогли...», хотя Джонни точно знал, что их там не было!
Несмотря на то, что короткая переписка с Юлией оставила на душе у Джонни дополнительный негативный осадок, в результате он сделал для себя очень важный организационный вывод. Получалось, одна из основных проблем у читателей с пониманием его произведений заключалась в том, что они воспринимали его не как специалиста, а как пациента – очередную обиженную жертву тех, кого он называет психопатами. Неожиданно, у Джонни возникла идея проверки такой гипотезы об отношении к нему – попробовать представить себя тем, кого основная масса тёток, читавших его работы, считают авторитетом. Теперь он будет выдавать себя за профессионального психолуха! Осталось только найти ресурс, на котором он сможет пообщаться с народом, представив себя таким образом.