Функциональная привязанность
Кажется вероятным, что раннее Собственное Я воспринимает удовлетворяющий объект как свое несомненное владение. Объект и его уход за ребенком воспринимаются как существующие исключительно ради ребенка, и, даже если ребенок склонен переоценивать как всемогущие, удовлетворяющие, успокаивающие и отзеркаливающие функции объекта, эти функции не могут еще восприниматься как принадлежащие какому-либо самостоятельному объекту за пределами немедленного контроля и власти Собственного Я [*]. Так будет до тех пор, пока объект не станет восприниматься как обладающий собственным внутренним миром, как результат установления константного Собственного Я и объекта, так что объектный мир эмпирически перестанет принадлежать исключительно Собственному Я.
Характер функциональных услуг матери, воспринимаемых как нечто само собой разумеющееся, определяет в каждый отдельно взятый момент характер и аффективную окраску раннего объектного осознания ребенка. В зависимости от того, удовлетворяет ли соответствующая материнская функция или фрустрирует, она переживается как «абсолютно хорошая» или «абсолютно плохая» с соответствующей и/или компенсаторной мобилизацией внутренних образов о ней. В мире переживаний ребенка этот ранний объект еще не является кем-либо, наделенным функциями, но существует как некто намного менее дифференцируемый, кто и есть та функция, которую выполняет в данный момент мать (Tahka, 1984).
Так как раннее переживание ребенком объекта полностью зависит от состояния его потребностей, восприятие им матери склонно колебаться между «абсолютно хорошим» и «абсолютно плохим». Однако следует обратить внимание на опасность использования взрослообразных терминов хороший и плохой при описании этой ранней стадии развития и объектной привязанности. Даже если удовлетворяющий характер функциональных услуг матери может заставить ребенка воспринимать их как всемогущие и примитивно идеализировать, природа этих услуг как естественно принадлежащих Собственному Я (хотя и не включенных в него) не позволяет еще переживать объект как «абсолютно хороший». Как будет детально обсуждаться ниже, представляется, что заинтересованность в объекте и стремление к нему как к личности, а именно, способность к объектной любви и ненависти с последующими чувствами вины и благодарности становятся возможными только с установлением константности Собственного Я и объекта, и только тогда «хорошесть» и «плохость» станут оправданными как термины, описывающие объектный опыт ребенка.
Был предложен ряд терминов и концепций для иллюстрации различий между уровнями объектной привязанности до и после установления константности Собственного Я и объекта. Сандлер и Розенблатт (1962) ссылались на эти различия в предложенном ими разграничении между изменчивыми и временными ранними образами Собственного Я и объекта, по сравнению с их более устойчивыми и постоянными репрезентациями после достигнутой константности Собственного Я и объекта. Дорпат (1976) описывает более ранний уровень объектной привязанности, характеризуемой интроектив-ным опытом и конфликтами объектных отношений, по контрасту с более высоким уровнем с преимущественно структурными конфликтами.
Такое основное свойство раннего объекта, как очевидное обладание им со стороны Собственного Я, и роль этого объекта как заменителя отсутствующих структур будущего Собственного Я (эго) ребенка дали начало попыткам определять этот объектный опыт согласно этим характеристикам. Особенно неудачным новоприобретением в этом отношении выглядит широко используемая концепция «нарциссического объекта», разработанная главным образом Кохутом. Независимо от того, определяется ли нарциссизм каклибидинальный катексис Собственного Я (Hartmann, 1953), либо как катектированное состояние идеализированных репрезентаций Собственного Я, либо как сохраняющая Собственное Я функция психической активности (Stolorow and Lachmann, 1980), свойство нарциссического определенно принадлежит Собственному Я и касается заинтересованности, инвестированной в него. По определению, катексис объекта, катектированные объектные репрезентации или психическая активность, нацеленная на поддержание объектных репрезентаций, не могут называться нарциссическими, независимо от того, насколько примитивно объектное осознавание и насколько объект все еще переживается как находящийся во владении Собственного Я.
8
Смотри «идеализированный родительский образ» Кохута (1966) и «примитивную идеализацию» Кернберга (1976).