– Давайте, его, опускайте…
Я вижу, как рыжий заходит за меня. Глазки Крота светятся предвкушением.
Вот. Я кое-как напрягаюсь, но, против полкило вживлённой в кости стали, разве попрёшь заурядными мышцами? Удар овэдешника по почкам, и я успеваю насладиться всеми красками вселенной, прежде чем у меня отнимаются ноги, и моё тело неуклюже бухается на колени.
Мои ноги. Мысль, что я потерял над ними, такими родными и послушными, контроль, приводит меня в шок. Мне хочется плакать. Двое ментов придерживают меня за плечи в вертикальном положении, и я чувствую себя каким-то жертвенным животным, готовым к тому, что его вот-вот зарежут…
Снеговик, он наклоняется ко мне, наблюдает, как я урывками втягиваю в себя колющий холодный воздух, стараясь не закричать от боли. Перед моими глазами маячит давешняя «монета», которую он придерживает мясистыми пальцами.
– Когда модер не хочет выдавать информацию, мы обычно чистим ему мозги у нас. А это полевой чистильщик. Правда, никто не знает, насколько он хорош. И безопасен, да? – он позволяет мне вдоволь насладиться мозаикой своих зубов и трёхдневной щетиной.
А эта хреновина, она вдруг выпускает из себя несколько тонких светящихся нитей.
Я инстинктивно пытаюсь отодвинуться от неё, потому что она ведёт себя как живая, и тянется к моему виску, но…
Эти нити…
А вот тут следует сказать, почему я здесь, на набережной, и почему меня на месте так жестоко допрашивают менты, и что вообще происходит.
Со стороны может показаться, что эти зверюги, взяточники и бандиты в законе мучают невинного добропорядочного гражданина – а я и впрямь выгляжу добропорядочно, точнее, выглядел. Сейчас, конечно, эта порванная харя кого угодно испугает.
Но, несмотря на мои дорогие шмотки, и прочее, несмотря на то, что я стою на коленях перед ментом, настоящая сволочь, плохиш и тэпэ, всё-таки тут я.
А менты, в кои-то веки – защитники граждан, и вообще, хранители правосудия.
***А собственно, дело было так:
Я ужинал себе спокойно в японском ресторане, одном из старейших в Москве, в «Гино-таки», что на углу Крымского вала и Якиманки, никого не трогал, кушал себе супчик набэ-яке удон, в общем, всё чинно и прилично, читал газету, мысленно матеря журналистов за то, как они обращаются с великим и могучим. Очень приятный ресторан, минималистский чёрно-жёлтый интерьер, бамбук, все дела. Сидел я недалеко от входа, у окна, и тут, на-те – спиной почувствовал, что что-то пошло не так.
Обернулся – точно, пятеро ментов и овод, причём два лица – Крота и Снеговика я опознал. Снеговик-то меня ещё по поводу девушек мурыжил, а Крот, этот лось в погонах, квартиру мою вверх дном переворачивал, пытаясь до улик докопаться, да потом ещё ко мне два «хвоста» прицепил.
Короче, как только я их увидел, понял, что лоханулся по крупной – посылочка моя, дойти-то дошла, да только каким-то макаром они опознали обратный адрес.
И нет бы мне сидеть спокойно, попытаться отмазаться, или ещё чего. Нет, я психанул, правда, ничего удивительного в этом как раз и не было, перед этим крэка нюхнул, на нервах был…
В общем, мне повезло, что они не стали по мне палить. Им нужна была информация, и они намеревались её получать не от трупа, а от живого человека.
Ну так, обернулся я и сердце в кишечник провалилось.
А Крот, чего-то ещё начал приёбываться к переодетому в самурая швейцару у входа, фотку мою тыкать ему в лицо, и к ним ещё метрдотель подвалил. Меня они не видели, я-то к ним спиной сидел, а спинки на лавках высокие.
Как бывает всегда, когда я психую, я успокоился до полного похолодания. Вообще перестал что-либо чувствовать. Будто от окружающего мира меня отгородила новокаиновая стена, мощная, но прозрачная. И она же была бронежилетом.
Встал на автомате, аккуратно сложил палочки в миску с недоеденным рисом, механически улыбнулся страшненькой официантке, накинул куртку и направился к входу.
Вся эта толпа серых ублюдков, она настолько увлеклась истерикой со швейцаром и метрдотелем (я так и не понял, в чём дело, но по обрывкам фраз: «Какое вы имеет право вламываться и беспокоить посетителей» и т.п., присутствие милиционеров не доставило персоналу радости), что они меня благополучно не заметили.
Я шел прямо на них. Словно в замедленной съёмке Крот поворачивает голову, ужасно неторопливо (или это я так ускорился на кокаине), его глаза расширяются, он открывает рот, я вижу его обложенный язык сырого мясного цвета, вижу капли пота на широком лице Снеговика, вижу тупые, словно недоразвитые лица остальных мелких мусорков и застывшую злобную маску овэдэшника.