Ничего не известно об их отношениях до событий описанных в трагедии, но Гамлет не называет его по имени, и облачает его в чуждый Полонию образ (торговец рыбой). По догадкам можно проследить тут защитные механизмы психики- вытеснение и замещение. По факту Полоний был преградой в отношениях между Офелией и Гамлетом, Гамлет мог об этом догадываться. С другой стороны Полоний отец Офелии. На данный момент роль отца Гамлета выполняет Клавдий, этот образ он тоже однажды путает:
Гамлет
Я вижу херувима, который видит их. – Но едем; в Англию! – Прощайте, дорогая мать.
Король
Твой любящий отец, Гамлет.
Гамлет
Моя мать; отец и мать – муж и жена; муж и жена – единая плоть, и поэтому – моя мать. – Едем! В Англию! (Уходит.)
Можно обнаружить связь между болезненными подозрениями о смерти собственного отца, которые проецируются на других отцов. Я думаю именно эта схема сработала в случае с Полонием и в указанной сцене, где образ «отца» заместился на менее болезненный.
К Озрику Гамлет чувствует открытую неприязнь как и в случае с Полонием. Озрик один из крупнейших землевладельцев, Гамлет так же чувствует своё превосходство над ним и даёт свободу своим колкостям. Сцена со шляпой Озрика схожа со сценой диалога между Гамлетом и Полонием об облаках. Тут чувствуется провокация, на которую мужчины реагируют совершенно лояльно. А за провокацией можно заметить желание некоторой победы, дабы возвеличить себя в своих глазах, что только утверждает желание превосходства Гамлета над ними. Либо утверждение собственного ощущения в действии, которое берёт своё начало с сомнения, сомнения в собственных силах. Сказать можно что тавтология, мол и ощущает превосходство и выражает, но при этом провоцирует чтобы утвердить исходя из сомнений. Сомнение в собственных силах начинается от опасения к Клавдию, проецируется на мужские образы. С другой стороны выступает некая уверенность, которую он чувствует и выражает и которую желает подтвердить провокацией. Присутствуют обе стороны.
С Горацио Гамлет ведёт себя открыто, он ничего не утаивает в диалогах с ним. Этот персонаж ценится им великодушно, несколько усердствуя, идеализируя:
Гамлет
Горацио, ты лучший из людей,
С которыми случалось мне сходиться.
Гамлет искренне привязан к нему, и Горацио в свою очередь помогает Гамлету по мере просьб. Помимо этого Горацио так же откровенен с Гамлетом:
Гамлет
(…)
Неужто с этим, сударь мой, и с лесом перьев, – если в остальном судьба обошлась бы со мною, как турок, – да с парой прованских роз на прорезных башмаках я не получил бы места в труппе актеров, сударь мой?
Горацио
С половинным паем.
Гамлет
С целым, по-моему.
(…)
При владении информацией об «убийстве» прежнего короля, Горацио не утрачивает благожелательность к королевской чете, он так же благожелателен с остальными. Единственная колкость встречается по отношению к Озрику, вероятно чтобы проявить своё единодушие с Гамлетом. Просматривается и уважение к нему королевы, по его просьбе она решается поговорить с Офелией при помешательстве последней:
Королева
Я не хочу с ней говорить.
Первый дворянин
Она упорствует, совсем безумна;
Ее невольно жаль.
Королева
Чего ей надо?
(…)
Горацио
С ней лучше бы поговорить; она
В злокозненных умах посеять может
Опасные сомненья.
Королева
Пусть приходит.
Горацио следует за Гамлетом после сцены погребения Офелии по просьбе Клавдия, что так же может сообщать о доверии короля к Горацио. Ведь не отправил бы он за сумасшедшим человека, которому мало доверяет:
Король
Горацио, прошу, ступай за ним.
Взаимная любовь Гамлета и Горацио прослеживается в каждом их диалоге. Связь эта настолько сильна что Горацио желает чтобы его жизнь прекратилась вместе с жизнью Гамлета. Это можно обозначить как слияние, где отсутствуют границы и переживания происходят «синхронно», выглядят синхронными. Эта синхронность видоизменяется, если учитывать все возможные в ней субъективности, хотя и указывает на изрядную долю единодушия. Но тут снова просьба Гамлета, которая останавливает его: