Таким образом, как только человек вступает в контакт с тем или иным предметом из своего окружения, между ним и этим предметом возникают определенные вибрирующие токи. Каждое конкретное место, каждый конкретный дом, в котором когда-либо кто-либо жил, обладает своей собственной, особой вибрацией. Она может в той или иной степени соответствовать или же, напротив, не соответствовать вибрации, исходящей от новых жильцов. Но наверняка те люди, что живут у подножия Этны[86], всегда будут ощущать вибрирующую ноту вулкана, антагонистическую по отношению к их собственной жизненной вибрации: особенно сильная у самой Этны, эта нота, расходясь концентрическими кругами, постепенно затихает, но до определенной степени уловима даже в Палермо. Старые дома чуть ли не ощутимо наполнены человеческим присутствием. И новым жильцам, чтобы чувствовать себя там комфортно, необходимо уловить и поддерживать эту старую ноту вибрации.
Таков объективный динамический поток между психическими полюсами индивида и материальным внешним объектом, живым или неживым. Субъективный же динамический поток устанавливается между четырьмя полюсами внутри самого индивида. Каждая динамическая связь начинается на том или ином симпатическом полюсе — и она почти всегда поляризована, или должна быть поляризована, соответствующим волевым центром. Тогда на этом уровне устанавливается полная циркуляция. Но это всегда возбуждает более или менее интенсивную деятельность на другом уровне, соответствующем первому. Таким образом устанавливается полная сфера сознания, с позитивной полярностью на первом плане и негативной на втором. Как только это происходит, как только в индивиде начинает свою работу четырехгранная область динамического сознания, начинается процесс непосредственного накопления знаний. Разум начинает познавать и стремиться к познанию.
Для разума первое и главное дело — чистая радость узнавания, постижения и познания. Второе по важности дело — служить медиумом, переводчиком, агентом между индивидом и тем или иным объектом. Но не дело разума — быть дирижером или контролером спонтанных центров. Контролировать душу может лишь сама душа — та непознаваемая сущность, благодаря которой и ради которой мы, в конце концов, и живем. Существует извечный тройственный конфликт между душой, бесконечно вибрирующей непостижимыми импульсами, с одной стороны; психикой, от природы консервативной и вечно стремящейся остаться в кругу старых, отработанных проявлений, с другой стороны; и разумом, желающим полной «свободы», то есть спорадического контроля над душой, необходимость которого определяется возникшей в нем той или иной идеей, с третьей стороны. Ум, консервативная психика и непостижимая душа — вот та могучая троица, которая управляет каждым человеческим существом. Есть, однако, нечто такое (или, вернее, некто такой), что (или кто) лежит вне пределов досягаемости троицы. Это индивид в чистом его одиночестве, в целостности его сознания, в единственности его бытия; это Дух Святой, пребывающий с нами со дня Пятидесятницы[87], присутствия которого в нас мы не должны и не можем отрицать. Когда я говорю себе: «Я не прав», внезапно прозрев, что я действительно не прав, то это говорит во мне мое целостное «я», Дух Святой. Это не просто очередное вмешательство (или помешательство?) моего ума. Это не просто очередная вспышка моей души. Это в один голос говорят во мне все части моего существа — и душа, и разум, и психика, объединенные в единое целое. От этого голоса я не могу отмахнуться. Когда наконец, посреди всех моих бурь и невзгод, заговорит мое целостное «я», наступает многозначительная пауза. Душа вся собрана воедино в чистом покое и одиночестве — как после сильной боли. Ум забывает о всех своих знаниях и затаивается в ожидании. Психика пребывает в странном оцепенении. И затем, после паузы, приходит новая свежесть бытия, новая жизнеутверждающая сила. Сознание становится сознанием бытия, когда индивид сознателен in toto[88], когда он сознает себя во всей полноте. Это сознание включает в себя и рациональное сознание, в то же время многократно превышая его. Каждый человек, насколько это для него возможно, должен жить сознанием своего духа. Но только не в соответствии с каким-то идеалом. Подчинить свое сознание убеждениям, или идее, или традиции, или даже импульсу — это для нас разрушение и смерть.
86
87
«Дух Святой, пребывающий с нами со дня Пятидесятницы» — Дух Святой, третий член Божественной Троицы. Иисус Христос при Своем Вознесении дал обетование Своим ученикам: «…вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый…» (Деяния святых Апостолов, гл. 1, ст. 8). Десять дней спустя отмечался традиционный иудейский Праздник седмиц (евр. «шавуот»), или Пятидесятница (греч. «пентекосте»), который праздновался через семь недель после начала жатвы или в пятидесятый день после приношения в святилище первого снопа. В этот день весь народ должен был прекращать работу и собираться на общей жертвенной трапезе пред Господом. Следуя этому обычаю, ученики Иисуса также сошлись «в верхней горнице» в ожидании обетованного Им, «и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого…» (Деяния святых Апостолов, гл. 2, стихи 3–4). Согласно христианскому Символу Веры, это тот самый Дух, который в ветхозаветные времена говорил лишь пророкам, но отныне, благодаря спасительной жертве Иисуса Христа, с того самого дня Пятидесятницы и до скончания времен, пребывает с верующими в Него, как Дух-Утешитель. Идя на казнь, Иисус говорил ученикам: «…лучше для вас, чтобы Я пошел: ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам…» (Евангелие от Иоанна, гл. 16, ст. 7). В память о дне Пятидесятницы христиане всего мира отмечают праздник Троицы, или Пятидесятницы.