Но этот естественно установившийся порядок так же естественно может быть и нарушен. Действие и высказывание, являющиеся прерогативой мужчины, полярно противопоставлены чувству, а эмоции, являющиеся прерогативой женщины, противопоставлены действию. Что тут положительно, а что отрицательно? Был ли мужчина, вечный протагонист, рожден от женщины, от ее утробы бездонного чувства? Или женщина, эта утроба бездонного чувства, была рождена из ребра деятельного мужчины, сотворенного первым? Мужчина, делатель, деятель и мыслитель, инициатор бытия, — является ли он господином жизни? Или женщина, эта великая Мать, родившая нас из утробы любви, и есть верховная Богиня?
Этот вопрос будет актуальным до скончания века. И пока существуют мужчина и женщина, ответ на него периодически будет меняться: сегодня он будет один, а завтра другой и так далее. Поскольку высказывание считается прерогативой мужчины, то он всегда заявляет, что Ева была сотворена из его лишнего ребра, то есть из области его творческого, высшего динамического сознания. Но всякий раз, когда женщине удается вставить слово, она указывает на то, что каждый мужчина, кем бы он ни был, рожден своей матерью. Извечный спор на вечную тему!
Однако некоторые мужчины всегда соглашаются с женщинами, всегда уступают им творческую позитивность. А бывают периоды, один из которых мы ныне и переживаем, когда мужчины не уставая твердят о женщине как о великом источнике жизни и начале творения, женщине-матери, родоначальнице бытия.
И тогда полюса как бы вновь меняются местами, хотя мужчина по-прежнему остается и делателем и мыслителем. Но существует он единственно ради женщины, чувственной и дарующей жизнь. Отныне кульминацией его бытия является тот сладостный миг, когда он полностью отдает себя женщине, когда он дает самозабвенный ответ на ее огромную чувственную просьбу. Все его мысли и все его действия в этом мире служат лишь подготовкой к этому великому мгновению, мгновению, когда он растворяется в чувственной страсти женщины, словно заново появившись на свет. Обретя самовыражение в чувственной страсти женщины, мужчина и в самом деле становится «снова рожденным»[65], как это удачно сказал Уитмен.
И в этом главная суть мужского начала. Жизнь, мысль и деятельность — все это на самом деле устремлено к великому завершению в Женщине, жене и матери.
Мужчина ныне вступил в свою негативную стадию. Ныне он обретает самовыражение в чувстве, а не в действии. Ныне вся его деятельность — «домашнего» порядка, а все его мысли сводятся к доказательству одного: ничто не имеет значения, кроме того, чтобы это «новое рождение» повторялось бесконечное число раз и чтобы женщина покрепче угнездилась в дупле Древа жизни, как птица, несущая яйца в высоте его кроны. Мужчина готов на все ради женщины и рождается в ней снова и снова.
Подобное бытие мужчины определяет полное изменение направленности его натуры. Прежде напористый и непоколебимый, он стал нерешительным и ранимым. В нем появилось столько же чувства, как в женщине, а может быть, даже больше. Весь его героизм переместился в область стоического терпения. Он культивирует жалость, нежность и слабость — в том числе и к себе самому. Он во многом перенял на себя роль женщины. И в то же время женщина стала бесстрашной, внутренне твердой: ей не остается ничего другого, как взять на себя «позитивную» роль. Взять на себя ответственность. Рука, качающая колыбель, правит миром. Более того, женщина заставила мужчину сделать одно «открытие»: оказывается, колыбель можно и не качать, чтобы руки женщины всегда оставались свободны. Теперь она королева на всей земле, тиран и бесстрашный воин. Нежность и жалость по-прежнему начертаны на ее знаменах — но Боже избави нас от этой жалости. Эта беспощадная жалость рвет нас на клочья.
Таким образом, мы видим, что прежние полюса полностью поменялись местами. Мужчина взял на себя эмоциональную роль, женщина — деятельную и позитивную. В мужчине стали проявляться признаки сильного и странно пассивного сексуального желания, желания быть взятым, которое до сих пор считалось чисто женской особенностью. У мужчины все больше проявляются чувства женщины — или, точнее, те чувства, которые он приписывал женщине. Он стал таким женственным, какой женщина на самом деле никогда не была, и стал поклоняться своей же собственной женственности, называя ее вечной и высшей. Одним словом, он стал обнаруживать все признаки двуполости. Он вообразил, что он полуженщина. А женщина рядом с ним, разумеется, кажется слишком мужественной. Ложь о гермафродите рождается вновь.
65
Слова из стихотворения великого американского поэта Уолта Уитмена (1819–1892) «О любовь, быстротечная, вечная» (1860):