Теперь Башляр посвящает себя преподаванию. Это дар и призвание. Педагогика Башляра — особая тема в воспоминаниях современников и в биографических очерках о нем. В 20-е годы он преподает физику и химию в коллеже, где когда-то учился. Параллельно углубляется в философию науки, в 1920 г. получает диплом лиценциата философии, в 1922 — степень агреже, а в 1927 защищает в Сорбонне докторскую диссертацию. Эта работа под названием «Опыт о приближенном знании», где предлагается философская трактовка кризиса классического разума в связи с опытом новейшей науки, прежде всего Эйнштейновой теории относительности, вносит существенный вклад в современную эпистемологию.
В 30-е годы Башляр — профессор университета, автор новаторских исследований по истории точных наук и философии познающего разума, признанный лидер нового рационализма. Поистине это человек, который сделал себя сам: богатая одаренность натуры постепенно раскрывалась в процессе неустанного самообразования. «Поглотитель книг», по его собственным словам, он поклонялся «божеству чтения», дерзая обращаться к нему с ежеутренней молитвой: «Голод наш насущный даждь нам днесь». Он оставался «гениальным школяром», став преподавателем коллежа и университета (сначала Дижонского, потом, с 1940 г., - Сорбонны). На всю жизнь сохраненная открытость новому (философ считал ее ценнейшим качеством детского ума и сожалел о том, что взрослые ее утрачивают) определила маршрут его биографии, на каждом повороте котором возникает новый, неожиданный, «еще один» Башляр.
Очередной поворот начинается с «Психоанализа огня» (1937). Законы творческого воображения, феноменология поэтического образа стали самостоятельной и весьма значимой темой размышлений Башляра. Продолжая работу над философскими проблемами современной науки, он одновременно строит внушительное здание поэтической космологии, в фундамент которой заложен анализ поэтической интерпретации элементов-стихий — огня, воды, земли и воздуха. «Способность воображения» — название последнего курса лекций, прочитанного в Сорбонне почетным профессором Башляром (1954–1955). Этой теме посвящены и его последние книги, в том числе «Поэтика воображения», написанная незадолго до смерти. По словам П. Кийе, Башляр поднял эпистемологию на уровень теории относительности в физике, а в учении о творческом воображении достиг сомасштабности тому поэтическому всплеску, которому открыла шлюзы энергия сюрреализма. Метафизика творчества Башляра оказала значительное влияние на литературную критику, эстетику и искусствознание. Сегодня его книги — своего рода классика; их цитируют, не считая обязательной ссылку на первоисточник. Главным образом благодаря этой части своего наследия Башляр занял достойное место в ряду французских писателей (в 1961 г. ему была присуждена национальная премия в области литературы).
Можно говорить о том, что Башляр — писатель создал свой неповторимый жанр философской эссеистики, об особенностях которого дает достаточно яркое представление уже «Психоанализ огня». Это жанр полифоничный, использующий приемы внезапного расширения горизонта, неожиданной смены масштабов. Башляр проигрывает одну и ту же тему попеременно в разных регистрах, ни на миг не теряя из виду целого. Далекое сближается, близкое смело разводится в стороны. Экскурсы в этимологию, погружения в наивный мир донаучного познания, нащупывание дороги сквозь алхимический туман чередуются с полетом вдогонку за романтической мечтой. Но ошибается тот, кто ожидает здесь встречи с холодным эрудитом, блестяще оперирующим столь разнородным материалом. Его размышления, казалось бы достаточно отвлеченные, неизменно окрашены особой теплотой и человечностью. Его эрудиция несет отпечаток личного опыта, глубокого проживания истин. Когда он говорит о самоотдаче (о необходимости поделиться огнем, любовью, накопленным запасом культуры) или о самопреодолении, его слова, подкрепленные подлинностью этого опыта, обретают особую убедительность.
Для студентов в его лекциях не было ничего более убедительного, чем он сам — «живая философия». Башляр и его диковинный фрак а-ля Жюль Верн, жилеты сложного покроя, марксова борода и солнечная шевелюра, веселость рассказчика и его шампанский акцент — неподвластное времени воплощение крестьянского лукавства в праздничном наряде. Надо представить себе его лекцию или занятие — это самый настоящий фестиваль Башляра. Аудитория, заранее готовая к его шуткам, острым ловким ответам, забавной мимике, оживлена, как партер в предвкушении большой премьеры. «Наша ирония полна теплоты, мы похожи на заговорщиков. Нет сомнений, что мы вдоволь посмеемся или придем в восхищение».