Подводя итог всему вышесказанному, существует определённое знание, доступное в архетипических и мистических состояниях сознания. Термин «getting high» («быть под кайфом») здесь просто неприменим, если только кто-то не понимает его в контексте “Glory to God in the Highest.”/«Cлава Богу – в Высшем».
При подготовке волонтеров к психоделическим сессиям мы акцентируемся на таких качествах, как решимость доверять своему собственному уму при любых условиях, насколько это возможно, намерению быть открытым и восприимчивым, а также смелости идти навстречу тому, что изначально может показаться пугающим. Мы редко предлагаем обуславливать течение трипа конкретным содержанием, наподобие возвращения к определённому возрасту или исследования определённой области межличностного конфликта. Причина заключается в том, что мы пришли к выводу, что в умах большинства, если не всех, людей содержится необыкновенная мудрость. Обычно содержание сессий оказывается срежиссированным гораздо более искусно и художественно, чем это предусматривал любой план действий, который мы могли составлять перед началом сессии. Это доказывает верность идеи о том, что на самом деле в человеческом сознании за пределами обыкновенной личности существуют мудрые, исцеляющие и интенциональные силы. Часто после сессии добровольцы говорят что-то наподобие: «Я пережил не то, что хотел, но то, в чём нуждался на самом деле». Философское понятие «энтелехия» хорошо отражает этот процесс целенаправленного раскрытия содержания. Работа с волонтерами проходит гораздо легче, когда они чувствуют себя уверенными в уважительных и конфиденциальных взаимоотношениях с терапевтом или наставником.
За день до психоделической сессии, когда мы с волонтером заканчиваем подготовительную работу, я часто представляю себе, что творческое бессознательное человека написало оперу в трёх частях, и не могу дождаться того времени, когда она будет увидена и услышана. Когда на следующий день свет тускнеет и поднимается занавес, волонтеру придётся не только посмотреть представление, но ещё и побывать в самом центре сцены, поскольку это представление является его (её) собственным и уникальным.
В истории исследования психоделиков термин «психомиметик» использовался для акцентуализации на личных, психодинамических формах переживаний в отличие от термина «психоделик», под которым обычно подразумевались трансперсональные переживания. Более вероятный при употреблении относительно малых доз, психомиметический опыт может содержать в себе абреакцию, катарсис, страдание, которые часто приводят к позитивным чувствам освобождения, прощения и перерождения. Большинство людей не сочтут такой опыт «духовным» или важным с точки зрения религии, если только не понимать его в контексте идеи о том, что освобождение от психодинамических конфликтов для многих является важной фазой на пути духовного развития; фактическое содержание этого опыта так или иначе, как правило, не содержит осознание чего-то сакрального, видений богов или мистических инсайтов.
С другой стороны, будучи более вероятными при употреблении высоких доз и благоприятной обстановке, сложные визионерские/архетипические и/или мистические формы переживаний могут оказаться — по крайней мере, на начальном этапе — мало связанными с предшествующей повседневной жизнью эго, которое может созерцать видение или стать его частью. При таком переживании источником терапевтического эффекта является смерть и перерождение эго, абсолютно независимо от подробностей детских переживаний и текущих межличностных конфликтов дома и на работе.
Некоторые люди, участвующие в серии психотерапевтических сессий с использованием психоделиков, постепенно прорабатывают содержание личного-психодинамического характера и только после этого наконец-то «прорываются» в трансцендентальные формы осознания. Другие же сталкиваются с глубоким трансцендентальным содержанием во время своих первых путешествий в изменённые состояния сознания и впоследствии, в свете ноэтического (Джеймс, 1902) знания, полученного в архетипической и мистической областях, «возвращаются на землю» для решения вопросов традиционного психодинамического характера. Я хотел бы подчеркнуть, что данные варианты развития равноценны. Вероятно, если человек, постепенно прорабатывающий психодинамическое содержание, продолжает получать качественную терапию, с использованием психоделиков или без него, со временем он/она откроет для себя трансцендентальное измерение сознания. Это сознание ожидает каждого представителя человечества, который безостановочно стремится достичь его.
Что касается людей, переживших опыт трансцендентального содержания во время первой сессии, с их стороны будет ошибкой прийти к выводу, что такой благословенный опыт подтверждает их святость и им не предстоит выполнение никакой психодинамической работы. Фактически, особенно в случае психоделической психотерапии алкоголиков и наркоманов, такой вариант развития очень эффективен, потому что при улучшении и укреплении представлений пациентов о самих себе, сформированных под влиянием воспоминаний о трансцендентальных формах сознания, им становится проще исследовать области личностных ошибок без ненужного снижения самооценки.
Таким образом, если человек стремится достичь оптимального личностного роста при использовании психоделиков, сессии как с низкими, так и с высокими дозами окажутся полезными. Голландский психиатр Хеммо Арендсен-Хейн поддержал данный подход, названной им «психолитической терапией». Как правило, при работе со своими пациентами в больнице в городе Эдервен (Голландия) на начальном этапе он проводил в маленьких комнатах несколько сессий с низкими дозами — до тех пор, пока не видел, что в области личностной психодинамики найдено удовлетворительное решение. После этого он приводил своих пациентов в большую, красиво обустроенную комнату и вводил большую дозу вещества в надежде на то, что это поспособствует появлению трансцендентального опыта. При этом мистический и архетипический опыт рассматривался как вознаграждение и способ празднования кульминации сложного процесса персонального, психодинамического исследования.
Существует ключевой аспект, на который мне бы хотелось сейчас обратить внимание. Речь пойдёт о важности обыденного «я» или эго — той части каждого из нас, которая существует в мире от нашего рождения до нашей смерти и носит наше имя. Даже несмотря на то, что мистические формы сознания — какими бы вечными и яркими они ни были — являются необычайно важными, особенно потому, что часто оставляют после себя чувство того, что я пробудился и побывал дома, во всей Вселенной тем не менее, я убеждён в значительности и оправданности нашей повседневной жизни. Эта идея хорошо отражена в духовных учениях и традициях. В дзэне просветлённый человек «рубит дрова и носит воду». Бодхисаттва, даже начинающий Бодхисаттва, покидает горную вершину и спускается на рыночную площадь, чтобы проявить сострадание. В книге пророка Исаии человек, близкий к божественному, работает в мире слугой, а жизнь его полна страданий. На мой взгляд, медитативные практики, ставящие целью «убить эго», более вероятно порождают депрессию, нежели просветление; с моей точки зрения трансценденция эго происходит через принятие, прощение, и безусловную любовь.
Хьюстон Смит (2000), высокоуважаемый специалист по религиям и один из наших почтенных коллег, впервые сформулировал важное различие между религиозным опытом и религиозной жизнью — или между состояниями сознания и особенностями поведения. Это суждение применимо и к более традиционным формам психотерапии. Богооткровенный опыт может послужить первоначальный толчком к изменению поведения, по всей видимости более сильным для одних людей, чем для других; как бы то ни было, как только человек возвращается к обыденному, повседневному сознанию, он должен выполнять определённую интегративную работу, если хочет, чтобы понимание, полученное в изменённом состоянии, привело к личностному или духовному росту, а не осталось просто воспоминанием об интересном опыте, произошедшем как-то раз, — или успокаивающей мыслью, которую можно вспомнить, оказавшись на смертном одре.