Неужели все это действительно было?
А это, кажется, уже было даже не на земле. Скорее всего, в аду. У меня не было половины мозга, чего-то еще из внутренних органов, и я знал только одно, что я беглый раб и желаю одного – отомстить.
Мой народ назывался эвкидами, и единственное, что я мог мычать с помощью основательно подрезанного языка:
– Я – эвкид!
Отмотать бы все назад. На пару лет хотя бы. Ведь хорошо же было. Нет, надо было все испортить. Но как?
Линию построить не успели, ладно, но тоннель-то пробит. Там может в районе тупика прошерстить, глядишь и отыщется. Да ведь засыпало там все. Или не все? Фонарь надо хороший, а то и два. Помощника бы мне взять, а то загнусь, не успею…
Незаметно для самого себя я уже принял решение. Теперь его надо было воплотить в жизнь.
Кто-то взял ля-минор, и у меня сразу испортилось настроение. Глупо ничего же не происходит, а вот услышал звук и на тебе…
-Эй, франдж!
Я медленно оглянулся. Кричал некий человек в развивающейся на поднявшемся ветру хламиде. И так он стоял весь в черном, крепко вбив ноги в песок и щурился, разглядывая меня из-под белой, словно мертвой ладони. У него была черная борода и испрещенное морщинами и шрамами лицо. И волчий взгляд холодных глаз. Нет. Глаза не были холодны, они были словно замерзшая вода тысячелетнего озера.
Он выразительно провел ребром руки по горлу, прошипел что-то неразборчивое по-арабски, повернулся и пошел прочь…
– Называй меня паладином! – крикнул ему я.
Он остановился, обернулся, еще раз сверкнул глазами и прохрипел:
– Я запомню тебя… Не думай что у тебя получится…
– Что получится?
– Все переиграть, ты уже пробовал, помнишь?
Я не помнил. Он это понял и ушел не оглядываясь. Прямо в небе за ним открылась дверь, туда он и ушел.
Я бросился следом.
…человечек в заляпанном кровью медицинском халате все клацал и клацал по старенькой клавиатуре. Он был один в один похож на Гийома, ну того из сна. Он отвернулся на миг от экрана, вскочил и бросился навстречу:
– Чего тебе?
Он пытался закрыть собой экран монитора, но я разглядел зависшую на паузе картинку, где замерли в ожидании терракотовые воины, сгрудившиеся вокруг высокого трона, на котором сидел золотой дракон с человеческим лицом. И песочные часы на столе…
Мне подписать…
Потом, все потом. Выйди из кабинета. Сейчас тут обед…
Да мне только…
Он теснил меня, руки у него дрожали.
Вы кто? – вырвалось у меня.
Кто надо. Иди…
И тут я понял, это то самое место, где они играют в нас. Потом вдруг все погасло и запахло паленой пластмассой.
– Пробки! – сказал громкий голос сверху, – проклятые пробки…
Я упал и пополз в темноте. Свет был вдали, очень далеко, но я полз, пока не уткнулся в чьи-то ноги в железных башмаках.
– Меч и щит! – произнес хмурый рыцарь, поджидавший меня на тридцатом пикете. У него не было коня, а белый плащ был измазан кровью, лицо было подобно гипсовой белой маске и покрыто странным узором.
Я кивнул. Он был прав. Щит надо запустить. Он-то в тоннеле точно, никак его на поверхность поднять не успели, по любому. Со щитом-то сподручнее. Он им всю малину разнесет, да только… А как его запустишь без электрики? Да и работать я с ним не могу. Надо с Метростроя кого-нибудь, кто там у них остался? Петрович? Иваныч? Или Юрка вот тот оглашенный, как его фамилия не помню ни хера, не помню. Где их искать? И если я пойду до конца, то все можно будет переиграть? Всю мою долбанную жизнь? Или нельзя?
– Ну что решил? – спросил Франциско, похоже, он читал мои мысли на раз..
– А что я могу решать? Я же уже того… – я распахнул куртку и показал торчащий из живота нож, – терять нечего…
– Выбор за тобой.
– А хули… – я пожал плечами, – пойдем, бля, буду тебе инструктаж проводить. По технике безопасности.
Он серьезно кивнул головой. Ни хрена чувства юмора нет у человека. «Делай, что должно и будь, что будет…»
Новый день облегчения не принес. Поутру оказалось, что державшие наш правый фланг люди Мейвилля отошли, повинуясь неведомо чьему приказу, и непонятно из каких соображений и оставили нас на съедение «шакалам пустыни» Омара, чем тот, разумеется, не преминул моментально воспользоваться. А чего ж не воспользоваться?
И с удовольствием щипал нас по маленьким кусочкам от рассвета и до заката. Его конники в островерхих шлемах, то появлялись, то исчезали, тем самым выводя нас из равновесия, почти ежечасно. Осыпали стрелами и визгливыми криками, танцевали на своих подпрыгивающих лошадках и снова исчезали. Благо выручала импровизированная линия полевых укреплений из сдвинутых наспех повозок, которые мы успели скрепить между собой и все попытки «шакалов» пробиться сквозь них успехом не увенчались.