— Это будет хуже озоновых дыр или что-то наравне? — задумчиво проговорил Евгений, глядя на проплешины в небе.
Никто ему не ответил.
Молодой человек с по-детски дурацкой улыбкой смотрел на небо, выискивая в нем знак непосредственно для него. Куда податься, кому задать все вопросы и кто на них ответит? Когда, если не сегодня, Евгений узнает все это?
А ведь вопросов накопилось уже слишком много. И некому помочь сложить паззл из воспоминаний в голове, если только пропавший черт знает когда отец, приказавший через запись на видеокассете ждать прилет кометы, не спустится внезапно с облаков или томящаяся в психушке мать не вернет ясность рассудка.
Евгений убеждал себя, что сегодня мир вертится вокруг него, и совсем не важно, что до сих пор он только лишь сходил с ума.
— Мы успеем, Диан, — говорил Дмитрий. — Все будет хорошо, — сказал он, чуть погладив девушку по руке.
Диана тут же убрала руку и, ничего не сказав, уткнулась в окно.
Дмитрий и Диана смотрели на один лес, но для них он стал проводником разных чувств.
В мелькающих кривых стволах и пустой, не успевшей проснуться от зимнего сна земле, Дмитрий видел пустыню смыслов, выжженное пепелище логических цепочек. Долгие-долгие месяцы ухаживаний, граничащих с унижениями, и вот Диана уже первой здоровается с ним. А пару часов назад она чуть ли не набросилась на него! Ну или Дмитрию так показалось. Все же шло хорошо, все шло своим чередом. Но теперь… Парень чувствовал, что что-то идет не так. Только вот что? Кем же он станет для нее сегодня? Какое место займет между подругой в беде, которую сам же Дмитрий самозабвенно бросился помогать выручать, и между полудурком и хамом, вполне себе могущим быть и торчком? Дмитрий не мог поверить, что оказался в столь абсурдной ситуации. Быть может, действительно сегодняшний день припас еще немало сюрпризов…
Диана же хотела всего лишь проснуться. Она не верила в реальность происходящего. Звонок Лизы навеял самое дурное предчувствие, которое она только испытывала. Девушка наблюдала, как медленно и уверенно погружается в пучины кошмара.
Дурные мысли чуть приутихли, когда мустанг выскочил на заасфальтированную дорогу.
Психофора указывала им путь. Угольно-черная трасса тянулась параллельно ходу кометы и вывела огненный мустанг прямиком в дремучие районы спальных новостроек. Тянущиеся вверх монолитные блоки человеческих термитников встретили гостей обманчивой тишиной. С первого взгляда не понять, как сюрреалистичный яд кометы повлиял на места, созданные, чтобы люди мирно сжигали свои жизни в сансарической рутине. Однако Олимпийские кварталы источали неуловимые спектральные ароматы искаженной реальности, ощущаемые не рецепторами, но самими чакрами.
Мустанг тихо подкатил к нужному подъезду и остановился, как Диане на мобильный позвонила Лиза.
— Лиза! Лиза! Что происходит? Ты как?
— Д… д-д-д-дииииии-а-а-а-н-н-н-а-а-а, — доносилось из трубки. — Б-б-б-б-быстррррррр.
Связь оборвалась.
— Я бы не советовал туда заходить, — сказал Шульга, глядя на распахнутую подъездную дверь, — профессиональное чутье.
Диана проигнорировала его предостережение, выскочила из машины и нырнула в жуткий проход. Дмитрий незамедлительно последовал за ней. Евгений и Торо переглянулись, покачали головами и побежали следом.
Что делает бойню особенной? Шок! Полное небытие сознания, даже голос собственных мыслей замолкает, оказавшись в плену у настоящих кошмаров. Вряд ли с чем-то может сравниться встреча с триумфом абсолютного насилия. Масакр. Резня. Кровавая баня. Подбирай, не подбирай синонимы, а описать не выйдет. Только прочувствовать.
Бойня обесценивает человеческое тело. Она превращает части единого целого в разбросанные, бесхозные, бесполезные запчасти. Когда кровь, стекающая по стеклу лампы, окрашивает свет в красный цвет. Когда ковер усеян кусками внутренностей, и не поймешь, где ворс, а где волосы. Когда сорванное лицо — это лишь чья-то потерянная маска. Тогда сам мир выворачивается наизнанку.
— Боже, — прошептала Диана. Она хотела рыдать, но слезы пересохли.
— Пиздец, — согласился Торо, доставая револьвер из кармана.
Выпотрошенное тело Лизы лежало в спальной, и от человека там осталось лишь подобие формы, все остальное — лохмотья плоти. Над убитой возвышалось три незнакомца. Один рассматривал сердце девушки, точно самый большой в мире алмаз, а в его левом подреберье зияла дыра, из которой со свистом вылетал воздух. Закрывалась эта дыра обычной застежкой-молнией. Второй стоял спиной к двери и массировал свою толстенную шею. Третий расположился у окна и пытался подкурить, щелкая бензиновой зажигалкой, он и заметил ошарашенный квартет.