– Это после карцера. – Ядовито бросил сероглазый. Потом он всё-таки пересилил себя и почти с отвращением проглотил одну ложку каши.
– Карцера? Это же не тюрьма! – Винсент говорил тихо, хотя после такого заявления ему захотелось вскочить и закричать. Их же считают больными, как они смеют так с ними обращаться?
– По сути как раз тюрьма. Не бери в голову. Как, осмотрелся, нравится? – Яда в его голосе стало ещё больше. Винсент поморщился и кивнул.
– В чём-то ты прав. Здесь происходит полная социальная деградация граждан. – Это должно было возмущать, но Винсент был слишком напуган. – Я не понимаю, зачем они это делают.
– Всё просто. Нет мыслей – не опасных идей. Нет компании – не с кем их обсуждать. Это своего рода очистка до полного отбеливания мозга. – Сероглазый стал активней перемешивать кашу, а потом съел три ложки подряд. – Сюда не всех пихают, только тех, кто мыслит слишком опасно. Остальных действительно быстренько подлечивают и отправляют домой. Так что считай тюрьма. Для инакомыслящих.
Пока он жевал, Винсент думал над его словами. Действительно, это что-то вроде стерилизации мозга. Однообразная рутина, отсутствие новых впечатлений, какого-либо стресса, успокоительные лекарства, никакой работы – всё это забивает мысли, спутывает их, а потом убивает. Тот, кто не думает, точно не опасен – крайняя мера, гуманная эвтаназия личности.
– Ты понимаешь, парень. – Сероглазый удовлетворённо кивнул.
– Понимаю. Как тебя зовут? Только не говори, что по номеру карцера, где ты бываешь чаще всего. – Винсент улыбнулся и зачерпнул со своей тарелки варёных овощей. Здесь их готовили как-то безвкусно. Даже хуже, чем в готовых обедах, а это говорит о многом.
– Можешь называть Трикстером. – Усмехнулся сероглазый. Ему нравилась его собственная шутка.
– Трикстер? Странное имя. – Недоумённо проговорил Винсент, пробуя новое слово на вкус. – Моё обычное – Винсент.
– Это не имя. Так называли богов-шутников, понимаешь? Богов, которые несли хаос. Не злые, но и совсем не добрые. Источники раздоров. Такие были в каждой культуре. – Сероглазый самодовольно улыбнулся. Он сам придумал себе это прозвище, но никто ещё не спрашивал его имя. – Я прочитал о них в одной книге. Она была в библиотеке, в самом дальнем углу. Её быстро убрали, кажется.
– Понятно. Думаю, тебе оно подходит. Так я и буду тебя звать. – Винсент подумал, что не знает, сколько времени Трикстер провёл в этом центре и помнит ли ещё своё настоящее имя. – Кстати, ты говорил, что отсюда можно сбежать. Ты не врал?
– Не врал. А ты доверчивый. – Хихикнул Трикстер. Его всё это начало забавлять. Еда в общей столовой точно была лучше тех кормовых смесей и пайков, что давали провинившимся. – Я ведь могу быть провокатором. Я не каждому всё это говорю, знаешь ли. Только тем, кто действительно может, понимаешь?
– Понимаю, только ты не провокатор, Трикстер. Ты отчаявшийся. Потому тебя и не отправили дальше в лечебницу. – Винсент давно уже это понял. Все попытки сбежать, все выходки – всё это было отчаяньем, гораздо более громким, чем у остальных пациентов. – Ты для них индикатор. Выявляешь тех, кто не сдался, кто может попытаться сбежать или кто слишком много думает.
– Отчаявшийся? Вот как? Ладно. Пусть так. Индикатор? Ну и пусть! Слушай меня. Когда у нас будет физкультура, минут через десять отпросись в туалет. Я буду ждать тебя там. – Трикстер наклонился вперёд и перешёл на шёпот. – Я знаю места, где нет камер.
– Хорошо, я приду. – Винсент кивнул. Этот парень определённо был сумасшедшим, но если он мог вытащить его отсюда, это не имело значения.
Больше они не разговаривали, молча доели свои порции и разошлись. До самого обеда Винсент не видел Трикстера. Они не пересеклись ни на процедурах, ни в комнате отдыха, зато он чувствовал, что за ним следят. Как минимум двое санитаров всё время находились с ним в одной комнате, медсёстры и врачи общались с ним больше и вежливее обычного, ненавязчиво пытались выспросить, о чём он говорил с сероглазым. Если бы Винсент сам не занимался подобным, если бы не знал, как выводить собеседника на нужную тему, как избегать вопросов и искать ответы в намёках и оговорках, он бы поддался. Но для опытного «рыбака» все их попытки казались слишком очевидными. За обедом они с Трикстером сели за разные столики.
Лечебная физкультура обычно проводилась в специальных залах небольшими группами после очередной беседы с психиатром и приёма лекарств. Череда неторопливых растяжек и длительные занятия на беговых дорожках. Винсенту всё это быстро надоело, он никогда не увлекался спортом, как начальник Гард. Медленные однотипные действия – это ещё куда не шло, но час ходить с одной скоростью… ему некуда было девать свои мысли. Согласно правилам, он должен был думать о чём-то приятном или не думать вообще, а на самом деле постоянно прокручивал события последних дней в голове, анализировал поведение Трикстера и врачей, пытался понять, кто такой Пигмалион и зачем он ему нужен.
– Простите, доктор, мне нужно отойти. – Винсент вполне правдоподобно изобразил смущение. – Я ненадолго.
– Конечно, возвращайтесь скорее, я поставлю ваш тренажёр на паузу, потом сможете продолжить. – Доктор улыбнулась и проводила его взглядом до самой двери.
Винсент поднял голову и посмотрел на потолок. Камеры, везде он находил камеры. За ними наблюдали, следили постоянно и неусыпно. Полный контроль и подавление, как в страшном сне. По коридору прямо, на первом повороте налево и вторая дверь – мужской туалет. Винсент зашёл внутрь и огляделся. Трикстер сказал, что будет ждать его там, он, скорее всего, занимался в другой комнате, где-то рядом.
– Эй, сюда. – Приглушённый шёпот из одной из кабинок. Винсент усмехнулся, так вот, где нет камер! Ему едва удалось втиснуться в узкое пространство – места хватало только на одного.
– Отлично, и что теперь? – Винсент стоял, прижавшись спиной к стенке кабинки. – Ты говорил, что знаешь, как сбежать, но один не можешь.
– Всё так. Я знаю, когда меняются смены, как они проверяют, все ли на месте. Знаю, как пройти наружу в обход охраны. – Трикстер заметно нервничал и говорил быстро, торопливо, словно боялся, что Винсент передумает. – Они фиксируют, сколько раз дверь в комнату открывалась и закрывалась. Если ты откроешь её после отбоя, они тут же это заметят. Я несколько раз засыпался, прежде чем понял.
– Как это обойти? – Винсент нахмурился и попытался встать поудобнее – сероглазый на него едва не падал.
– Можно, вполне можно. Но для этого потребуется бумага. Тебе придётся вырвать несколько листов из любой книги или журнала, но только так, чтобы этого никто не видел. – Трикстер прикусил костяшку на указательном пальце левой руки. Какое-то время он молчал, обдумывая, можно ли рассказать новому знакомому больше. – И вынести из библиотеки. Они смотрят, чтобы никто ничего не выносил. И не попадись на камеры, в библиотеке их заметить не трудно. Ещё за шкафом с научной литературой есть дверь в подсобку – я там часто прячусь. Можешь тоже туда прийти, я помогу спрятать бумагу.
– Хорошо, попробую сегодня перед сном. – Винсент сам невольно закусил губу, повторяя за сероглазым нервный жест. Всё это походило на паранойю, игры сумасшедших, но он продолжал убеждать себя, что это необходимо. Только бы выбраться отсюда!
– Лучше бы завтра, конечно. Не стоит спешить, надо подготовиться как следует. – Трикстер смотрел куда угодно, только не на Винсента.
– Чего ты боишься? Серьёзно! Я здесь долго не протяну, мне надоело! – Винсент почувствовал, как в нём закипает гнев. Этот человек сам толкал его на неприемлемое для гражданина сопротивление власти, а теперь вдруг стал отговаривать.
– Ничего я не боюсь! Просто не хочу, чтобы нас поймали. – Трикстер виновато посмотрел на Винсента и улыбнулся. Получилось не слишком убедительно. Даже врачи и санитары улыбались более правдоподобными, хоть и насквозь фальшивыми улыбками.
– Нас не поймают. Запомни это. Просто покажи как. – Винсент упрямо сжал губы. Он уже сбегал и прятался. Он уже отказывался и подчинялся. За те дни, что прошли после встречи с Фениксом, с ним успело случиться столько всего, что бояться он почти разучился. – Трястись от страха будем, когда выберемся отсюда.