Затем она беззвучно приблизилась к Адаму со спины.
— …а Роберт Хаас, послуживший прототипом Свана note 33,
— вещал между тем Адам, — был среди них самым замечательным…
Внезапно дама, исчезла. Сперва я решил было, что и ей тоже известны все эти трюки с телепортацией. Но потом я увидел, что она просто опустилась на четвереньки, выгнула спину, припала к полу, поползла…
И прыгнула! Но Адам все же успел с улыбкой обернуться ей навстречу и поймать ее на лету, хотя на ногах устоял с трудом. А еще через несколько мгновений они сплелись в клубок и покатились по полу, издавая такие звуки, которые достойны разве что уличных котов.
Я придвинулся к Глории ближе, посмотрел ей в глаза и тихонько спросил:
— Что происходит?
— Это Прандха Ради — или Пранди для краткости, , — пояснила Глория.
— Старая подружка Адама. Они играют в эту игру уже несколько столетий. — Глория подошла к Рубильнику и выключила его. — Очень не хотелось бы, чтобы именно сейчас к нам забрел какой-нибудь клиент, — сказала она. Теперь уже и Адам, и Пранди стояли на четвереньках и, как мне показалось, плевали друг другу в лицо.
— Это у них что, особо бурные эмоции так проявляются? — спросил я. — Или, может, у них язык такой?
— И то и другое, — ответила Глория. — Честно говоря, в последний раз она здесь появлялась где-то во время Второй мировой войны…
— По-моему, тебе все это не слишком нравится?
— Ничего подобного! Конечно же, мне это нравится! Ведь здесь так сложно отыскать настоящую женщину-кошку… И Адам всегда так грустит, если они ссорятся…
— Может, на этот раз они ссориться не будут?
— Помотрим.
Она глазами указала мне на лестницу. Мне показалось, что это просто отличная мысль, и я поспешил за Глорией наверх, слыша у себя за спиной неторопливый обмен странными звуками — кошки то ли рычали, то ли шипели, — и не успел я достигнуть верхней ступеньки, как к этому полурычанию-полушипению прибавились более определенные пронзительные вскрики-утверждения.
Мы заперлись в комнате Глории. Снизу уже доносились звуки любовной возни.
— Расскажи мне историю их любви, пожалуйста, — попросил я, когда мы наконец устало развалились на широченной постели.
— Они встретились очень давно и в весьма далеком отсюда будущем, — начала свой рассказ Глория. — И сразу отлично поладили. А в один прекрасный день узнали, что заранее предназначались друг для друга — в целях сохранения генетического фонда «божественных». Это, похоже, был один из тех случаев, когда что-то тебе очень нравится, но только до тех пор, пока тебе не говорят, что ты это делать ОБЯЗАН. И тут же их любовь утратила весь свой пыл. А может, их бурная страсть напоминала пороховой погреб, куда попала искра нежелательной информации… Так или иначе, они поссорились. Вот Адам, ничего не сказав ей об этом нашем проекте — о Luogo Nero, — взял и просто исчез из ее жизни.
— Минуточку, — сказал я. — Но что им стоило пожертвовать несколько собственных клеток во имя того проекта? И рвать отношения не было бы никакой необходимости.
— Нет, их все это раздражало. Не знаю, то ли у них обоих такой невроз, то ли это проявление неких особенностей кошачьего интеллекта… Не желают они что-либо делать по принуждению, и точка! Я, например, знаю, что такое положение вещей для меня тоже было бы далеко не безразлично, как и для большей части представителей моего народа, впрочем, но вы, грейлонцы, по слухам, даже превозносите покорность чужой воле как добродетель…
Я повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.
— Вот так-то, — сказала она. Я кивнул и спросил:
— «Грейлон» — это, кажется, одно из тех слов, которые Урсула употребляла, характеризуя меня?
— Да. В значении «людской, человеческий». Но у него есть и несколько дополнительных значений.
— Какие?
— Сперва постарайся понять, что такая оптимальная модель человеческого существа, как ты, в отдаленном прошлом встречалась достаточно редко — как и в отдаленном будущем. А боровшихся за сохранение именно этой модели считали расовыми пуристами высшей пробы.
— Но все равно ваши народы — кошки, змеи, лисы, мангусты — так или иначе окажутся когда-нибудь в том же положении. Раз вы не можете смешиваться и давать потомство, то и у вас имеет место борьба за чистоту расы, хотите вы этого или нет.
— Это верно. Однако у грейлонцев — которые так долго трудились над сохранением собственной расы и восхищались этим — имеется и некая идеологическая составляющая. То есть вполне определенная исходная форма человека считается наилучшей, а остальные сочтены неполноценными.
Я улыбнулся:
— И мы, разумеется, не беременеем от змей, кошек, мангустов, лис — да мало ли от кого еще! — которые точно так же считают свою форму наилучшей.
Глория несколько минут помолчала, затем сказала:
— У каждого народа найдутся отдельные представители, всегда готовые в это поверить.
— Но когда так поступают грейлонцы, это считается дурным, верно? — сказал я. — Потому-то они, вероятно, и играют в вашей мифологии роль этаких демонов — склонных к диктаторству существ, с которыми вы вынуждены были бороться, чтобы обрести свободу. Так что гордость просто должна была стать добродетелью, если уж демоны ее обрели.
— Они сделали все, что было в их силах, и даже более того, в области генной инженерии, кло-нирования и создания специальных обучающих программ, дабы стать суперрасой, такой, которая действительно превосходит все прочие. Последние настоящие люди — это памятники понятию превосходства, которые они сами же и создали.
Я засмеялся.
— Разве это так уж сильно отличается от того, как ваши ученые отбирали, скрещивали, снова занимались селекцией и снова кроили и перекраивали, стремясь создать ваших «божественных»? Скорее похоже на то, что вы просто украли это понятие у тех, кто хотел бы видеть таким «божественным» весь свой народ — и при том сохранить внутри его абсолютную демократию. Ведь каков ваш «божественный»? Ему, как мне кажется, больше всего хотелось бы, чтобы все на свете перед ним приседали — прости, распластывались по-кошачьи! И мне подобная позиция представляется куда более опасной, чем грейлонская программа самоусовершенствования!
— Вы все, должно быть, просто запрограммированы, раз думаете так! Ты и те твои клоны!..
— Я и мысли не допускаю, что являюсь одним из тех несчастных парней! Я просто стараюсь внести некоторую ясность, слыша подобные оскорбительные заявления.
— …И это в тебя въелось настолько, что ты и сам уже этого не замечаешь!
— Я надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что в данный момент пытаешься заставить меня играть по некоему своему, совершенно безнадежному, правда, сценарию с плохим концом? Согласно которому я всегда остаюсь в дураках, что бы ни говорил?
— Скажи мне, каковы наивысшие добродетели цивилизованного народа? — спросила она вдруг. — Уважение к Закону? Занятие искусствами? Преданность высоким культурным идеалам? Внимание к народному волеизъявлению и всесторонняя его поддержка во имя светлого будущего?
Note33
Имеется в виду герои знаменитого романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».