Но необычные глаза и уши были единственными обнаруженными ею отличиями человека от дракона! Лера настолько растерялась от несоответствия реальности своим ожиданиям, что нервно поправила очки и невольно ляпнула:
— А почему вы не на потолке? В смысле, почему не летаете кругами?
В очах дракона взметнулось яростное пламя, его совершенное лицо окаменело от очевидной ярости. Рядом полузадушенно пискнул Эриас.
«Мамочки, что за бред я несу?!» — ужаснулась Лера. Две тяжелые последние недели не прошли даром, а сегодняшние приключения стали, видимо, последней соломинкой для измученной нервной системы.
Проклиная свой перегруженный впечатлениями и потрясениями этого сумасшедшего дня разум, который в самый ответственный момент решил плюнуть на все и уйти на покой, перестав контролировать своевольный язык, Лера закрыла рот ладонью, яростно взывая к остаткам сил своего организма. Тут проснулась профессиональная выдержка, разбудила профессиональную же этику в общении с клиентом, и Лера усилием воли заставила себя распрямить плечи и произнести:
— Прошу извинить мое недопустимое поведение и слова. Это следствие шока, я несколько иначе представляла себе драконов. Будем знакомы: Валерия Вячеславовна Симанова, можно просто Лера. С этого дня я — ваш семейный психолог. Очень надеюсь на плодотворное сотрудничество. — И она изобразила приветливую улыбку.
На нее надвинулась массивная огненноглазая фигура. По золотым прядям в волосах с легким треском побежали искры, идеальное лицо с гневно раздувающими крыльями ровного прямого носа перекосило от клокочущего в мужчине бешенства. Было не обязательно являться великим мастером чтения по лицам, чтобы сообразить, что повелитель клокочет от злости.
— Вы с-с-считаете, что эти извинения дос-с-статочны? — прошипел Золотой Дракон, но не дал Лере ответить на поставленный вопрос. Вопрос был чисто риторическим.
Эриас попробовал что-то сказать, но его порывом ветра вымело вон из зала в распахнувшиеся двери. Вокруг Леры закрутились буранчики ледяной вьюги, сковывая ее холодом, проникавшим до костей. В глаза впились взглядом золото-огненные очи, вертикальный черный зрачок расширился, словно затягивая Леру внутрь темного клубящегося омута… На нее накатил страх — выкручивающий наизнанку иррациональный страх, тот, что всегда испытывает человек при виде собирающейся напасть шипящей извивающейся змеи. Этот страх вводил в ступор, гипнотизировал, лишал сил к сопротивлению. Недаром Лера опасалась работать с крылатыми змеями — хоть повелитель и выглядел как человек, но ужас наводил как большая анаконда. Его взгляд был взглядом удава, который смотрит на кролика, выбранного им на обед. Страх проник глубже, чем мороз от вьюги, парализуя все мысли и чувства.
На Леру вдруг навалились такие неимоверные усталость и тоска, что она рухнула на колени. В голову хлынули самые тягостные воспоминания последних дней: вот она бредет из больницы и видит за окном кафе мужа, сидящего за столиком с молодой девушкой. Муж нежно держит ее за руку и что-то говорит, потом целует в губы. Лера непослушными онемевшими пальцами набирает его номер, спрашивает: «Где ты?» — и недоверчиво слушает его ответ: «Я в гараже, мы с Михаилом обсуждаем ремонт машины». Девушка рядом с мужем заливисто смеется, а в потрясенной Лере пробуждается профессионал, замечающий, что девушке явно не хватает чувства самоуважения. Если бы кавалер Леры так открыто солгал при ней, к тому же именовав мужским именем, то получил бы пощечину и навсегда исчез из списка ее знакомых. Дальше — хуже: крики вернувшегося домой мужа, увидевшего свои вещи на пороге, и попытка вразумить ее увесистыми кулаками; на следующий день врач в белом халате, скорбно смотрящий на нее: «Да, ваша почка идеально подошла бы для пересадки Алеше, но выяснилось, что трансплантация невозможна — она просто убьет его сразу». Такие же письма с отказами от операции из других крупных клиник…
Потом из глубин подсознания полезли совсем уж давние воспоминания: вот она в радостном возбуждении летит на свое первое свидание с мальчиком, разодетая в розовое нарядное платьице, а мимо пролетает велосипедист, толкая ее в полный грязи кювет у дороги. Она выползает на карачках из канавы, с нее текут сточные воды, вокруг хохочет детвора, тыча в нее пальцами, а мальчик из ее класса, к которому она так спешила, кривится и делает вид, что они незнакомы… Вот уходит из семьи отец, громко хлопая дверью и крича: «Мне осточертел этот дом!» — плачет мать, приговаривая: «Это все из-за твоих капризов, Лера!»