свое время и мечтать о таком не могла. Отец ей почти ежемесячно присылает деньги. А она
вместо того чтобы учиться — ведь поступила же в университет, на один из престижных
факультетов, компьютеры... это же завтрашний день цивилизации, — так вот, вместо того чтобы
учиться, она не только влипла в неприятности с преподавателем, она еще и бросила университет.
Кошмар!
Было видно, что Ольга Михайловна перегружена, перенапряжена событиями и
обстоятельствами своей жизни настолько, что проблемы дочери казались ей надуманными и
какими-то потусторонними.
— Вы понимаете, — торопливо объясняла она, — у меня на руках больная мать, муж, с которым
надо няньчиться, как с ребенком, я на работе с утра до ночи, чтоб эту копейку несчастную
заработать, а она мне заявляет: “Я не хочу учиться в этом вшивом университете”. Дух ей, видите
ли, гнилым кажется. Как вам это нравится? А ее отец терроризирует нас звонками, требуя
психиатрического лечения.
— Ольга Михайловна, Инну консультировал психиатр, — заметил я, — и не нашел у нее
никакого психического заболевания.
— Не нашел-то не нашел, — согласилась Ольга Михайловна, — да мне от этого-то не легче.
Ведет же она себя как хочет. Вы понимаете? Она же никого, буквально никого не слушает. Ни
отца, ни бабушку, ни меня, ни отчима. Я просто не знаю, что мне с ней делать. Выпороть бы ее, да некому, — она заплакала.
Я видел, что для этой женщины, изнемогающей под грузом житейских тягот, проблемы дочери
были непосильным бременем.
Как же быть? На что опереться? Я сделал попытку вначале просто успокоить ее. Нет для этого
лучшего способа, чем дать человеку выплакаться.
Через некоторое время Ольга Михайловна вытерла слезы и проговорила отчужденно и деловито:
— Извините, минутная слабость. Что вы посоветуете мне делать с Инной?
Я принял решение. И уточнил.
— Вы хотите моего совета?
— Да. Я вам доверяю. Я сама, своими глазами видела, как после сеансов с вами пришла в себя
моя соседка. А теперь Инна. И я хочу вашего совета.
— Ольга Михайловна, — сказал я как можно мягче, но вместе с тем с той, мне кажется, врачебной вескостью, с которой хирурги рекомендуют делать операцию, в необходимости
которой они абсолютно убеждены, — видите ли, я готов дать вам совет, но при одном
непременном условии.
— Каком?
— При условии, что вы найдете время для того, чтобы пройти у меня, пусть небольшой, курс
психотерапии.
— Мне не нужна психотерапия. Я пока еще не совсем сошла с ума.
— Теперь вы понимаете, почему я не могу дать вам совет именно сейчас?
— Почему?
— Я не уверен, что вы сможете им правильно воспользоваться.
— У вас что, возникли сомнения в моих умственных способностях? — вспыхнула Ольга
Михайловна.
— У меня нет сомнений в ваших умственных способностях. У меня есть сомнения в качестве
вашего отношения к дочери.
— Что вы имеете в виду? — глаза Ольги Михайловны сузились.
— Я делаю вам официальное предложение, — улыбнулся я. — Приглашаю вас к себе на
несколько психотерапевтических сеансов — и, помолчав, добавил, — бесплатно. Если
надумаете, позвоните.
Мы попрощались. Утром мне позвонила Инна.
— Антон Владимирович, — ее голос дрожал, — что вы сказали маме? Она всю ночь проплакала
на кухне.
— Я пригласил ее на психотерапию, — ответил я как можно спокойнее.
— Да? — в голосе Инны слышалось недоверие. — Я, в общем, и сама этого хотела. Я чувствую, ей надо. Но — не знаю, не знаю...
Она повесила трубку.
Через день на пороге консультации я увидел сразу двоих — маму и дочь. Обе о чем-то
энергично шептались. После небольшой заминки Инна робко произнесла:
— Антон Владимирович, вы нас извините. Мы даже не перезвонили вам. Мама никак не могла
решиться. Я вот с трудом ее уговорила прийти к вам. Но она и теперь упирается.
Я взглянул на Ольгу Михайловну. Она порозовела и смотрела то на Инну, то на меня со
смешанным выражением досады и смущения.
— У нас необычная ситуация, — решил я взять дело в свои руки. — Обычно матери ведут на
прием своих детей, а здесь дочка привела маму. Это во-первых. А во-вторых, лучше, конечно, когда человек приходит к психологу сам. Но люди моей профессии готовы работать с клиентом
и тогда, когда его к нам приводят. Так что, Ольга Михайловна, вы уж проходите, располагайтесь, раз уж такое дело. У нас с вами будет прекрасная возможность поговорить об
Инне. Ты не станешь возражать? — обратился я к дочери.
— Говорите, о чем захотите, Антон Владимирович, только чтоб мама пришла, наконец, в себя.